Не в силах выносить гнетущего чувства вины, Адам потянулся к Илоне.
— Мой маленький полевой цветочек… — Он произнес давнее ласкательное прозвище, надеясь перекинуть мост в безвозвратно утраченное прошлое.
И снова Илона отстранилась с коротким нервным смешком.
— Не такой уж и маленький!.. — Она провела рукой от плеча до бедра, чуть касаясь пышных изгибов.
А скоро фигура ее округлится еще заметнее, ибо внутри нее пульсирует новая жизнь. Дитя любви — ее и Андраша. Ради этого ребенка они решили пойти на риск и бежать. Илона снова рассмеялась, чтобы скрыть слезы.
И вдруг ощущение безнадежности стало таким отчетливым и ясным, что все заслоны рухнули. Синие глаза переполнились слезами, и они заструились по щекам.
— Не плачь, Илона. Все будет хорошо, — произнес Адам, и дыхание у него перехватило: опять ложь! — Мы никогда не расстанемся.
Илона судорожно хватала ртом воздух; ей хотелось поблагодарить его, ответить согласием, но она не могла. Взгляды их на мгновение встретились, и молодая женщина опрометью бросилась назад, к дому.
Адам недоуменно смотрел ей вслед.
Не в состоянии справиться с волнением, Адам расхаживал по веранде. Влажный, угнетающе душный воздух не приносил облегчения. Нервы были на пределе: вот уже два дня он с нетерпением ждал, чтобы распогодилось. Ждал возможности тайно покинуть поместье и нанять лодку.
В сотый раз он проклял собственную неспособность объясняться с жителями этой страны. Как только дождь прекратится, он снова попросит Жюли о помощи. В последний раз! С тех пор как у Севастополя встал на якоре русский флот, этот отрезок побережья практически не охранялся. Лучшего шанса бежать не предвиделось. Точно так же поступили много лет назад родители Жюли…
— Господин…
Хриплый шепот вывел Адама из задумчивости. Перед ним стоял светловолосый венгр, которого он видел рядом с Илоной в день прибытия.
— Кто ты? — спросил молодой человек по-венгерски.
— Меня зовут Андраш. Меня тоже захватили в том же году, что и Илону.
— Тебя? — сощурился Адам.
На загорелой щеке заходили желваки.
— Вы можете сказать, что мужчина должен предпочесть смерть — бесчестью, но у меня были причины оставаться в плену.
Спокойное достоинство пленника растрогало Адама, и он примирительно положил руку ему на плечо.
— Не мне бросать первый камень, когда речь заходит о бесчестье, друг мой.
Андраш покачал головой.
— Илона мне все рассказала. Вы — благородный человек. И добрый. Потому я и осмелился прийти к вам.
Адам знаком велел ему продолжать.
— Когда меня захватили, я бы непременно бежал или погиб при попытке к бегству, если бы не Илона. Сначала я остался, чтобы защитить девушку или хотя бы утешить, как смогу. А потом, потому что полюбил ее.
— Ты любишь Илону? — медленно произнес Адам, делая ударение на каждом слове.
— Я знаю, что и вы ее любите. Илона рассказала мне, как вы искали ее по всему свету… — Пленник схватил Адама за руку, опасаясь, что тот уйдет, не дослушав. — Но если вы ее любите, вы ее отпустите. Видите ли, она тоже меня полюбила.
От несказанного облегчения у Адама подкосились ноги. И все-таки к невыразимой радости примешивался оттенок горечи: словно он стал жертвой предательства. Итак, все его старания были напрасны! Лишившись дара речи, Адам во все глаза глядел на Андраша.
— Если бы не ваш приезд, мы бы уже бежали. Этой ночью в бухточке нас будет ждать лодка. — Андраш схватил Адама за руку. — Вы благословите нас в дорогу? Илона отказывается плыть без вашего согласия.
Адам покачал головой, снова обретая ясность мыслей.
— Что ты говоришь? Лодка? — Сердце бешено заколотилось. — Ты говоришь, лодка?
— Да, хорошая лодка.
— Еще один человек поместится?
Андраш кивнул.
— Вы сможете взять с собой женщину, которая приехала сюда со мной в качестве жены?
— Да, конечно. Но что будет с вами?
— Прежде я должен уладить одно дельце. — Глаза Адама своим блеском напомнили сталь. — Если смогу, я присоединюсь к вам. Если нет, тогда…
— Андраш! — Из-за угла выбежала Илона, волосы ее развевались по ветру. — Что вы затеяли?
— Шшш! — Андраш закрыл ей рот ладонью. — Все в порядке, — шепнул он и оглянулся на Адама. — Верно?
— Да. — Взгляд того смягчился. — Поезжайте с Богом и будьте счастливы!
— Как трогательно! — Голос Муромского просто-таки сочился ядом. — Могу ли я полюбопытствовать, что значит эта сцена?
Все трое словно приросли к месту.