Возражать было трудно, к тому же сам Багрецов страдал любопытством. Взял он Левку под руку, чтоб, избави бог, не потерялся, и пошли по рядам.
Оба могли быть довольны: товаров навезли порядочно. Но что особенно радовало - среди палаток с шелками и босоножками достойное место занимали книжный киоск и ларек "Культторга".
В нем были выставлены хорошие литографии - копии с картин великих мастеров, недорогие, в золотых багетных рамках. На полках приютились фарфоровые зверюшки Ломоносовского завода, белые, так называемые бисквитные фигурки: лыжник, физкультурница, птичница и разные другие.
- Ты представляешь себе, как это важно! - с видом знатока осматривая полки и прилавок, говорил Лева. - Вкус к твоей любимой поэзии прививается через книгу и радио, музыку пропагандируют, и радио, и кино, и пластинки. А с живописью и скульптурой что сделаешь? Конечно, в больших городах и музеи, и выставки, а здесь что? Или в колхозе? Откуда там знают картины Третьяковской галереи? Правда, в "Огоньке" встречаются, но этого мало. А тут смотри, - кивал он головой, - Репин, Суриков, Левитан.
- Покупают? - деловито осведомился Вадим у бородатого продавца в синем халате.
- Да как вам сказать? Не все. Многие другую продукцию предпочитают.
- Босоножки? - усмехнулся Лева, но сразу осекся. - Нет, я... это самое, не против. Но картины или другое искусство... ведь оно украшает жизнь. Человек становится культурнее. Неужели обходятся без этого?
- Почему обходятся? Покупают и картинки и всякое такое. Украшают.
Продавцу было некогда - его отвлек пожилой человек в праздничном темном костюме, он выбирал картину для подарка. Одна понравилась, но, оказалось, без стекла, - нельзя ли заменить рамку или стекло подобрать?
Когда Лева с помощью Вадима выполнил поручение и закупил все, что требовалось по списку (причем проявил даже некоторую инициативу - взял лишних пять пучков редиски), внимание его привлекла художественная продукция артели "Бытообслуживание".
Возле забора примостился длинный стол, на нем была расставлена скульптура, как ее называют, анималистическая, то есть звери и животные. Лева от удивления протирал глаза. Черт знает что такое! Конь с кумачовой гривой, страшные голубоглазые кошечки, свинья в яблоках малиновых и зеленых (цвета, которые вызывали у Левы самые неприятные воспоминания).
Но это еще ничего. На заборе висели картинки. Все они были нарисованы на стекле, на черном фоне, усыпанные золотым и серебряным порошком, подклеенные раскрашенной фольгой, чтоб блестело. На Леву смотрели конфетные красавицы с коровьими глазами, сухорукие балерины, амуры, похожие на крылатых поросят, дебелая красноволосая дама, целующаяся с голубком.
Он оглянулся, чтоб узнать у Вадима его мнение: как это все сочетается с только что виденными картинами в палатке "Культторга"? Но Вадима не оказалось рядом. Лева забеспокоился, привстал на цыпочки и заметил его пышную шевелюру возле синих кипарисов, то есть у декорации уличного фотографа. Странно! Неужели Димка решил сниматься? Вот чудак, наверное, пошлет фотографию Наде.
К продавцу "художественных изделий" подошла женщина в белом платке, в руках у нее были две корзинки, зашитые мешковиной. Почему-то она боялась поставить их на землю, поэтому указала корзинкой на гипсовую свинью:
- Цена ей какая будет?
- Бери, гражданочка. Недорого, шесть рубликов всего... Такого товара нигде не сыщешь.
- Вот именно, - поддакнул Лева и спросил у женщины: - Вы такую породу когда-нибудь видели, в малиновых и зеленых яблоках?
- Да вроде как и не бывает, - с сомнением покачала она головой.
Продавец рассердился, дернул себя за рыжий ус.
- Проходи, проходи! Нечего агитацию разводить. А вы, гражданочка, не слушайте тут разных. - Он смерил Леву презрительным взглядом от тюбетейки до тапочек и снова повернулся к женщине с корзинками. - Вам эту свинью не в сарае держать, а на комоде. Есть, пить не просит. Художественный продукт.
Но Лева не сдавался, чувствуя колебания покупательницы, отвернулся от продавца и стал горячо убеждать ее:
- Простите, пожалуйста. Я студент, из Москвы, здесь проездом. Немножко понимаю в художественных вещах, сам рисую... Наверное, у вас дети есть?
По лицу женщины пробежала широкая улыбка.
- А как же? Махонькие, - она поставила корзинки и показала на метр от земли. - Я вроде как для них. Пусть глядят.
- Пугаться будут. Знаете, что я вам посоветую? Вот там, возле чайной, палатка есть. Торгуют разными картинами и фарфоровыми зверями. Не такими, конечно. Из Ленинграда их привезли, делали знаменитые художники. Вот посмотрите. Хорошие звери! Слоны, обезьяны, медведи. Пес стоял там один. Ну прямо как живой! Сам рыжий, а морда черная. Ребятишкам понравится.
Женщина потуже завязала платок, взяла корзинки и спросила:
- Значит, куда идти-то?
Лева обрадовался, вывел ее на открытое место, откуда была видна крыша палатки "Культторга", и пожелал успеха.
Он направился было к Багрецову; но заметил, что какая-то девушка в маленькой зеленой шляпке рассматривает позолоченные картинки, которые особенно возмущали "инспектора справедливости" и казались ему страшнее пестрых свиней и голубоглазых кошек.
Первая победа была не трудной, надо бы повторить ее. Дело доброе, полезное. А кроме того. Леву интересовало, кто же покупает эту халтуру. Ведь если бы покупателей не было, то зачем же ее выпускать? Он не знал, как с этим бороться. Пойти в рыночный комитет? Но попробуй докажи, что здесь нарушаются принципы советской торговли. Вот если бы написать в редакцию районной газеты? Правильно. Но для этого необходим дополнительный материал. Может быть, под вывеской артели скрывается кустарь-халтурщик?
Интересно - что выберет девушка. Кто она? Пожилая колхозница могла не уметь отличать раскрашенную ерунду от настоящего искусства. А девушка молода, видимо чему-то училась, одета со вкусом - бледно-зеленое платьице, белые туфли, белая сумочка. Что ей нужно среди сухоруких балерин и дам, целующихся с голубками?
Лева стал за ее спиной, подтягивая лямки рюкзака. Тяжело. Пять буханок хлеба.
- Опять ты здесь? - набросился на Леву продавец. - Отправлю куда следует, тогда узнаешь.
- Невежливо вы обращаетесь с покупателями, - усмехнулся Лева, пришлепывая ладонью спадающую тюбетейку.
На месте бровей у продавца задвигались скупые рыжие волоски.
- Кто покупатель? Ты?
- Почему "ты"? Разрешите жалобную книгу!
- На каком основании? Я ее покупателям обязан давать. А ты кто?
Хотелось Леве сказать небрежно: заверните, мол, вон ту красавицу, пригодилась бы как "вещественное доказательство" преступления перед обществом. Но денег не было, и Лева отшутился:
- Вы правы, не могу я быть вашим покупателем. Голову не потерял еще.
Девушка в зеленой шляпке резко обернулась.
- Умный какой нашелся! А люди - дураки, непонимающие!
- Этого я не говорил, зря вы обижаетесь, - мягко возразил Лева и улыбнулся, заметив у нее совсем белый носик пуговкой, выделяющийся на темном, загорелом лице. - Сами же понимаете, что выбрать здесь нечего. Разве могу я поверить, чтобы, девушка со вкусом, повесите себе над кроватью вон то страшилище, - Лева указал на даму с голубком. - Одни ресницы чего стоят, как зубья у гребешка. А балерина какая! Ноги - палки, руки - плети. Настоящий скелет. Ночью еще приснится. Ужас! И все золотцем обсыпано, цветочками заляпано. Или вот, к примеру...
- Милиционер! - схватившись за голову, завопил разгневанный представитель "художественной" артели. - Милиционер!
Но Лева не обратил внимания на этот вопль и на то, что собрался народ. Стремясь завершить победу, он разобрал подробно еще одну картинку и наконец спросил девушку, неужели ее подруги покупают эту художественную продукцию.
- А как же! - удивилась она и, оглянувшись на собравшихся, сказала вполголоса: - Я на шахте работаю, живу в общежитии, У наших девчат эти картинки в моде. У многих над койками висят.