«О, да, считается, — облизнулась лиса. — Проиграл! Проиграл!»
Фантомное существо никогда не пыталось сдерживать эмоции и откровенно ликовало, пританцовывая на столе. Заодно Лярена сменила цвет с черно-бурого на огненный.
— Ладно, какое твоё желание?
«Потом скажу. Пока отдыхай, а то умаялся и котелок не варит!» — великодушно позволила лиса. Махнув хвостом, невесомо соскочила со стола, не вниз, а вверх на массивную медную люстру с деревянным ободом. Осторожно прошла по ободу, чтоб не задеть цепи и фальшивые подсвечники, свернулась клубочком в центре на стеклянной сфере и сделала вид, что спит, одним глазом пристально наблюдая за хозяином.
Ренар сердито сгрёб шахматные фигуры в коробку, попивал кофе, который по утрам действовал на магистра как отличное снотворное. Решив, что ему, в самом деле, нужен отдых, хозяин особняка на окраине города на полчаса погрузился в теплую медную ванну, а потом крепко заснул до вечера. Стоило выспаться перед судом, чтобы посмотреть представление во всей красе.
4. Законное беззаконие
В круглом зале магистрата собрались не только все советники, газетчики, допущенные к суду, и охрана. Около тридцати приглашений получил золотой круг — самые богатые и влиятельные люди города, не состоящие на чиновничьей службе. Так что суд был хоть и закрытым, но не малолюдным. Финт мог считать удачей хотя бы отсутствие в первых рядах зрителей Кварандо и его подручных.
Место ответчика необычно располагалось прямо в центре зала. Маленькая трибуна, окруженная высокими перилами с точеными столбиками, как на реллинге, ограждающем капитанский мостик на корабле. Никакой скамьи, не сядешь. Подсудимый был постоянно виден по пояс. Упасть на пол, и то затруднительно, повиснешь на перилах. По обе стороны стояли охранники с нацеленными пиками. Поэтому преступников могли не сковывать и не пристёгивать наручниками к трибуне. Но ручные кандалы с короткой цепочкой на Финта всё-таки надели перед входом в зал. Как он иронично заметил: «Чтобы не перепутать, кого судят?»
Кресла, скорее бархатные с позолотой троны трёх судей, стояли сбоку под стеной, ответчик мог смотреть либо на них, либо на зрителей. Стена с перекрытым стражей выходом из зала была свободна, но недоступна, как некоторые самые желанные женщины. Туда Финт не смотрел.
— Ваше полное имя, — потребовал распорядитель суда. — Или то имя, под которым вас будут судить.
— Счастливчик Финт.
— Звание?
— Кажется, оно очевидно, но у меня потребовали целую каплю крови для подтверждения! — Финт картинно поднял пострадавший указательный палец. По залу послышались смешки. — Карточка перед вами, она чёрная. Я — «никто».
— Вольный бродяга? — строго уточнил судья.
— Это более сложный вопрос, ваша честь, — Финт неоднозначно покрутил кистью. — Сегодня с утра — был, но недолго. Не далее как вчера, я выполнял работу гонца, будучи «невольником». Передавая официальное послание отцам вашего славного города, я не мог по сути считаться вольным бродягой. А кем вы желаете видеть меня сейчас — сам теряюсь в догадках. Ибо…
— Довольно, прекратите! Молчать! За издевательство над судом положен штраф! Отвечайте по сути, кратко и чётко.
Финт повернулся боком к судьям, мученически возвёл глаза к сводчатому потолку:
— Я сразу так и сказал, ваша честь. Карточка перед вами.
*****
Советник-консультант Ренар, сидя ближе к выходу, в отдельной, отгороженной заборчиком «ложе» для почетных гостей, удовлетворённо усмехнулся. В суд магистр надел скромный тёмный костюм, поблёскивая только острым проницательным взглядом. И ещё гербовым перстнем-печаткой, шикарной булавкой в шелковом платке, и серебряным набалдашником трости в виде оскаленной головы лисицы, на которую опирался.
На месте ответчика магистр видел примерно своего ровесника, мужчину лет тридцати на вид. О возрасте вольного бродяги судить можно с той же точностью, что и гадать на кофейной гуще. Средний рост, ловкий, гибкий, по виду не силач, загар медного оттенка, свойственный бледнолицым, но этого молодчика так не назовёшь даже после года в темнице.
На насмешливом лице, не совсем круглом и простецком, как у чистокровных северян, с добавлением острых скул, прямого носа и твердого подбородка, свойственного крови западных краёв, ярко горели на фоне медного загара светло-голубые глаза. Тёмно-русые слегка вьющиеся короткие волосы, как и концы ресниц, выгорели до золотистых завитков под тем же солнцем, что окрасило его кожу.
Загар ровный, что видно в разрезе сорочки, идущем почти до пояса. Рубашка не дворянская, но белая, что уже странно. Приличный серый камзол с плетеными валиками на плечах, вместо дорожной куртки, кожаные штаны и сапоги, больше подходящие для верховой езды, чем обычного странствия босиком.