Глава двенадцатая
– Где твои люди, Корбл?
Герцог Альбрехт со стен своего замка наблюдал сначала появление на площади своего кузена Ансельма, потом избиение горожан, а теперь и метания курфюрста.
– Они не должны попасть в руки моего кузена. – напомнил он своему слуге.
– Этого не произойдет, ваша светлость. Гантрам должен запалить дом судьи, а потом уйдет по тайному ходу.
– Пусть будет так, но что мне делать с ними, когда они окажутся в замке?
– Об этом, господин, я позабочусь, но вот их светлость, герцогиня…
Корбл не договорил фразы, а лицо их светлости перекосилось, как от зубной боли.
– Есть Корбл, – герцог состроил самое благостное выражение лица, но глаза его были полны огня. – в писании притча о господине и его рабах, которым он, уходя, оставил имение свое. Так вот ты дружочек, напоминаешь мне раба, который зарыл свой талант в землю.
Видя, что слуга не понимает его, герцог пояснил.
– Мастер Ян, как бы ни был он хорош, напрасно занимает свое место ибо никто из знакомых мне людей, не умеет так хорошо причинять боль, как ты Корбл. Впрочем, являешься ли ты человеком – на этот вопрос я так и не нашел ответа. Возможно, наш гость, инквизитор мог бы ответить на него, но боюсь у него теперь и без тебя появилось много вопросов, на которые ему предстоит найти ответ.
– И вот чтобы он их не нашел… – начал было слуга.
– Я поговорю с герцогиней! – крикнул герцог.
Взгляд его стал жесток, спина распрямилась и от былого шутовства не осталось и следа. Теперь Альбрехт вновь напоминал того графа Хеннеберга, который вел своих солдат на приступ Вельзхаузена и когда они побежали от стен, остался чтобы в одиночестве тяжелым боевым топором рубить ворота замка, пока со стен в него летели камни и арбалетные болты. Этим своим поступком он устыдил дрогнувших солдат и с проклятьями, с богохульствами, но они вернулись, и в тот же вечер неприступный Вельзхаузен был взят. Испугался этого окрика Корбл. Если он способен был чего-то бояться, то испугался. Он склонил голову и молча стоял перед господином, давая понять, что сказать ему больше нечего. А герцог опять перешел на тон шутовской и даже глумливый.
– Еще немного и я начну волноваться, Корбл, что ты слишком много внимания уделяешь герцогине? Или же дело все-таки в ее служанке? Этой … Как ее. Франкиске. А может и впрямь тебе стоит покинуть своего господина: купить домик, землицы, заняться выращиванием капусты, нарожать детишек…
– Если будет на то воля вашей светлости. – ответил слуга с самым покорным выражением на лице.
– Только ведь я тебя знаю, дружочек. – добавил герцог сладчайшим голосом. – Ты так проживешь неделю, а потом зарежешь свою брюхатую жену и спалишь дом. Причем перед смертью ты так натешишься, что соседи так и не смогут понять: жену ли ты убил или разделывал свинью?
И эту насмешку слуга стерпел, хотя лицо его становилось все мрачнее и мрачнее.
– Да ты я вижу чем-то расстроен мой милый Корбл? Неужели мои глупые фантазии встревожили тебя, и ты испугался за эту милую венгерскую девочку. Ты, я полагаю, на многое готов, чтобы спасти ее, но вот сможешь ли ты спасти ее от самого себя. Из всех людей, с которыми сводила меня судьбы, ты мне представляешься самым опасным. А впрочем, зачем мы будем гадать? Я отдаю ее тебе. Иди и забери ее из покоев моей супруги. А чтобы герцогиня не помешала тебе и не продырявила тебя из арбалета, передай ей мое послание.
И их светлость протянул Корблу небольшой медальон на золотой цепочке.
– Попроси герцогиню прийти сюда… Впрочем, тебя она на дух не переносит. Пусть это сделает кто-то из прислуги. Пусть просто передаст ей и скажет, где ей меня найти, а сам ты возьми пару человек на подмогу и волоки эту Франкиску к мастеру Яну.
Лицо Корбла перекосилось от злобы и разочарования, но герцог успокоил его.
– Не кривись, раб! Я сдержу свое слово и отпущу ее, в положенное время. Но покуда, хочу тебе напомнить, вокруг замка по-прежнему стоят солдаты моего кузена Ансельма и прежде, чем ты отправишься в свадебное путешествие, не худо бы расчистить тебе дорогу. А то вместо зерна под ноги, в вас с новобрачной полетят пули и стрелы, как напутствие к долгой и счастливой семейной жизни. Да и нельзя вести невесту под венец, если в церкви не будет ее ближайшего родственника. А ведь он пока еще гуляет на пиру у курфюрста Ансельма и неизвестно что за тосты он там произносит.
На эти словах Корбл поклонился еще ниже и с самым почтительным видом протянул руку за медальоном.