— Но что же это могло быть за варенье?! — взволнованно спросила Варя. — Почему ты не спросил старика?
— Я спросил, — ответил папа, — но он только засмеялся моим словам и сказал, что то, что я попробовал, не имеет имени, но я всегда могу прикоснуться к нему, когда и где захочу, и мир вокруг снова станет таким же прекрасным и светлым, как в то незабываемое мгновенье.
Папа снова ненадолго замолчал и сосредоточенно посмотрел в свою чашку. За окном было темно и тихо, и только остывающий на столе самовар что-то тихо бурчал, словно никак не мог уснуть.
— Мы вышли из подвала уже ночью, — тихо продолжил папа, — и я сразу же вынужден был отправиться обратно в таверну, потому-то утром, я должен был уезжать в порт, где меня ждал корабль на котором я путешествовал. Старик сказал, что я легко найду обратную дорогу если буду идти прямо на свет большого города, который сиял на горизонте как холодная электрическая заря. Уже выходя из дома, я случайно прикоснулся к стене и с удивлением обнаружил, что она слегка липкая. Я лизнул её в темноте и догадался, что каждый маленький кирпичик, из которого был построен этот дом, был тоже сделан из варенья, только очень густого и клейкого. По вкусу, стены напоминали терпкое абрикосовое варенье, в которое добавили немного песка и различные пряности, чтобы сделать кирпичики разноцветными. Мы молча распрощались со стариком под Млечным путём, потому что оба понимали, что к тому, что я узнал и увидел сегодня, добавить нечего, и что самые сокровенные вещи входят в человека через сердце, а не через глаза и уши. Я подарил ему на прощание свои походные часы, чтобы он всегда мог точно знать, когда наступает полдень, и спокойно пить свой великолепный кофе, а он, протянул мне маленький горшочек с самым простым, но бесподобно вкусным клубничным вареньем. Точно таким, какое каждое лето нам варит мама, при условии, что ей никто не мешает, день стоит солнечный и дует южный ветер, потому что, как сказал мне старик, никто в целом мире не сможет сварить по-настоящему вкусное варенье, пока он сердит и дует холодный ветер с севера.
Я покинул шатёр в полночь и шёл по ночной пустыне ничего не страшась, и вскоре вышел старую дорогу, которая привела меня к крохотному городку, в котором находилась моя таверна. Хозяева страшно обрадовались моему возвращению, так как боялись, что я собьюсь с дороги и потеряюсь в пустыне. Я поднялся в свою крохотную комнатушку и мгновенно уснул, а утром, не мог понять, было ли то, что я видел сном или явью. Но кувшинчик с вареньем по-прежнему стоял на моём столе, а моих часов не было, и я понял, что всё, что со мной приключилось, было правдой. Я быстро собрался, и автобус повез меня в город, на огни которого я шёл ночью, и вечером, мой корабль уже был в открытом море.
— И ты никогда не хотел снова вернуться туда? — спросил Серёжа.
— Много раз, — сказал папа. — Но каждый раз что-то случалось, и моя поездка откладывалась. Однажды, лет 10 назад, я был почти у цели, случайно оказавшись в том большом городе на берегу тёплого моря, но никто не мог меня отвезти в тот маленький городок, про который я говорил, потому-то все уверяли меня, что такого городка попросту нет, что там пустыня. И уж конечно никто никогда не слышал про огромный шатёр со стаями ос, который накрывает маленький дом из разноцветных кирпичей. Вне себя от досады я бродил по городу и наткнулся на рынок, где, к своему удивлению, увидел у одного торговца, уже знакомый мне маленький кувшинчик, который, когда я взял его в руки, пах чем-то необычайно вкусным и сладким. Торговец не знал, откуда он у него и продал его мне за сущие гроши. Я привёз его домой, и он был как две капли воды похож на тот, что когда-то подарил мне старик.
— Ой, — вдруг встрепенулась Варя. — Я их видела! Они стоят в бане на полочке!
Папа тонко улыбнулся.
— Так и есть. Это именно те самые горшочки. И один из них, если принюхаться, пахнет клубникой, а другой, как будто бы пахнет мёдом.
— А при чём тут мёд? — спросил Серёжа.
— А притом, — вполголоса ответил папа, — что это вовсе не мёд, а варенье из мёда, а это, согласитесь, совсем не одно и то же.