— Это моя вина, — говорил папа, пока Серёжа помогал ему выбраться из-под завала. — Я весь день держал дверь в сарай открытой и закрыл её только ночью, не посмотрев есть ли там кто-нибудь. Ёж, очевидно, пробрался сюда вечером, и я запер его внутри. Ночью ему наскучило сидеть взаперти, и он стал искать выход и в потёмках повалил лопату и эти злополучные грабли, о которые я споткнулся… Но надо отдать нам должное, мы действовали храбро и решительно…
Но тут, Серёжа, не в силах больше сдерживаться, захохотал, на секунду представив себя на месте несчастного ежа, перед которым разыгралась вся эта сцена с падением, и он хохотал и хохотал, пока к нему не присоединилась Варя, а после, и сам папа, который тоже смеялся до слёз. И только Стёпа не находил в произошедшем абсолютно ничего смешного, и продолжал строго следить за нарушителем, пресекая громким лаем все его попытки сбежать в открытую дверь.
«Я бы никогда не допустил бы такого безобразия, — думал Степашка, зорко наблюдая за колючим преступником. — Хорошенькое дело, позволить этому лесному разбойнику пробраться в мой сарай! Неслыханно! И теперь, вместо того, чтобы как следует разобраться с ним, они смеются! Хорошо ещё, что я такой отважный и серьёзный пес, и не позволю ему сбежать просто так, после того, как он предательски уколол меня в самый кончик моего великолепного носа! Как-бы не так!»
И Стёпа снова залаял на ежа, который, немного попривыкнув к свету и шуму, начал было пробираться к выходу.
— Всё, Степа, хватит, — сказал папа, устало переводя дух и держась за живот. — Всё, молодец. Тихо. Давай как, вынесем этого хулигана из сарая, и пусть он топает восвояси.
Папа снял с вешалки старую куртку, закутал в неё фыркающего ежа и вынес его за калитку. Стёпа не отставал от папы ни на шаг, готовый в любой момент пресечь любую попытку к бегству и на всякий случай негромко ворчал. Он был абсолютно уверен, что все звери в округе только и думают о том, как бы проникнуть на его чудесный участок, поваляться на его газоне и стащить немного еды из его миски. «Никому нельзя верить! — думал Стёпа, важно шествуя за папой. — Никому. Даже ночью нет никакого покоя! Ночью, нужно спать на своей подстилке, а не шастать по чужим сараям! Хорошо, что я почти не спал…»
На улице, папа положил ежа на землю и отошёл в сторону, придерживая Степашку, который норовил кинуться вдогонку ночному грабителю, который, не долго мешкая, побежал в сторону леса.
— А теперь — спать! — скомандовал папа. — Хватит на сегодня приключений. Пойдём ка, Стёпа, домой.
Но Степашку не просто было загнать домой. Только удостоверившись, что ежик действительно убежал, а калитка надёжно заперта, он соизволил подняться в дом и лечь на свою подстилку.
«Я молодец, — думал он, уютно сворачиваясь калачиком в своём уголке. — Если бы не я, весь лес бы давно сбежался сюда и все кому не лень ходили бы по нашему участку. Ежи бы спали на моей веранде, зайцы бы выкапывали мою морковку, а Матвей, наверняка бы ел из моей миски и спал на моём кресле. Ужас!»
Степа даже заворчал от такой страшной картины и перевернулся на другой бок.
«Хорошо, что у моих друзей есть я, — решил он, немного успокоившись и начиная дремать. — Они, конечно, очень хорошие, но иногда, им нужно быть немного построже, иначе эти звери совсем распоясаются… совсем… сов…»
И он уснул, маленький и отважный защитник своего большого дома, и его коротенькие лапки опять отчаянно дрыгались во сне, потому что даже во сне, Степашка продолжал охранять своих друзей. Ну и свою миску, конечно тоже…
Ночью пошёл дождь, но не холодный и противный дождик, от которого становиться сыро и промозгло, а настоящий, тёплый весенний дождь, и пока все беспробудно спали, убаюканные звуками капель стучащих по крыше, в своей теплой норке проснулся Счастливчик. Проснулся и улыбнулся, хотя многим могло бы показаться, что он просто очень смешно зевнул. Но он именно улыбнулся, как умеют улыбаться звери, когда их никто не видит, а уже потом, он действительно зевнул и не один раз, а целых семь раз подряд, потому что спал очень и очень долго. Собственно говоря, он проснулся ещё вчера ночью, но был ещё слишком слаб и смог только лишь лизнуть Варин палец, когда она гладила его брюшко. Он сладко потянулся в своей коробке и немного покрутился, чтобы размять лапки, а потом, снова задремал, но уже не так как прежде, а самым обычным образом, как Степашка. Он был ещё слишком вялым, чтобы вылезать из коробки и даже есть ему ещё не хотелось, но он слышал, как похрапывает папа, как сопят ребята в соседней комнате, как повизгивает во сне его мохнатый друг Стёпа, и ему было очень уютно и хорошо. Зимой он не видел снов, а если и видел, то они ему не нравились, потому что они были скучными и серыми. Но сегодня, уже под самое утро, ему, наконец-то, приснился настоящий сон, в котором он сидел в кресле на кухне, а кругом были его друзья, и все, даже Степашка, угощали его яблоками и орехами и в окошко светило солнышко. Сон про еду раздразнил его аппетит и поэтому, когда утром папа невзначай заглянул в коробку, малыш радостно запищал и потянул к папе свои лапки.