— Кажется, папа закрыл за собой дверь на крючок.
— Он что нас запер?! — испугалась Варя.
— Похоже на то… — ответил мальчик.
— А если подёргать, не откроется? — предложила Варя.
— Нет, не откроется, — сказала мальчик. — И слышно будет по всему участку. Вот мы влипли!
— Как же мы выберемся? Тут пыльно и темно… Я не хочу тут сидеть.
Серёжа подвигал немного дверь и посмотрел в щель.
— Поищи кусок проволоки, — сказал он. — Там, в углу должна быть.
Варя послушно пошла в угол и, пошарив руками среди разного хлама, нашла кусок медной проволоки и принесла его брату.
— Вот, держи. А зачем это?
— Сейчас увидишь!
Серёжа смастерил на конце проволоки нечто вроде крюка и просунул его в щель. После третьей попытки, ему удалось подцепить крюк, который закрывал дверь, приподнять его и откинуть его в сторону. Путь был свободен.
— Это меня папа научил, — похвастался он.
— Здорово! — обрадовалась девочка.
— А теперь, когда я скажу, быстро вылезай и беги в дом, и найди свой шарф, — сказал Серёжа.
— А ты?
— А я пойду на кухню, за бутылкой.
— А зачем тебе бутылка? — спросила Варя.
— Что бы грелку сделать.
— Понятно, — сказала Варя, хотя ей и не было понятно. Просто она не хотела казаться маленькой.
— Хорошо, — сказал мальчик. — Приготовься!
Он приоткрыл дверь и, дождавшись, когда папа зайдёт в сарай, скомандовал:
— Давай!
Варя прошмыгнула наружу, а через минуту, вылез Серёжа и, как ни в чём не бывало, пошёл на кухню. Там, пока мама крутилась с пирогом, он взял маленькую бутылку из-под минеральной воды и сунул её под куртку. Теперь, оставалось наполнить её горячей водой, обернуть в Варин шарф и грелка была бы готова. Взяв из корзины большое яблоко, мальчик вышел на улицу и пошёл в дом, к Варе.
Глава 5
Самовар ещё шипел и слегка дымился, когда папа начал разливать чай. Его уши, подбородок и руки были покрыты мелкими каплями разноцветной краски, которые он не успел отмыть. Сзади, на шее и на макушке, у него красовались широкие красно-жёлтые мазки кисти. Запах свежезаваренного чая с мятой смешивался с ароматом красок и лака, и кухня походила на мастерскую художника, который оживлённо рассказывал, про свою очередную работу. Мама с улыбкой внимала его рассказу, разрезая большой яблочный пирог.
— Всё прошло блестяще! Просто блестяще! — оживлённо тараторил папа. — Ума не приложу, почему вы решили, что я не справлюсь. Совершенно ничего сложного. Со-вер-шен-но! Вы просто ахнете, когда увидите!
— О! — сказала мама, — в этом я не сомневаюсь. Я уже вижу, как ты славно поработал…
Но папа не замечал иронии в её голосе и продолжал говорить, размахивая руками и подпрыгивая на стуле.
— Шедевр! Говорю вам — этот скворечник можно вешать на Лувр. Да что там, на Лувр, его смело можно вешать в сам Лувр! Думаю, мне нужно открыть предприятие по производству уникальных рукописных скворечников. Это будет бешеный успех. Бе-ше-ный!
— А можно его посмотреть? — спросила совершенно заинтригованная Варя.
— Сегодня нет, — сказал папа, в котором определённо пропадал театральный актёр. — Завтра, только завтра. Картина… в смысле скворечник, ещё не высох. Утром, сразу после завтрака, вы всё увидите. И это будет нечто!
— Ну, папочка! Ну, пожалуйста! Ну, хоть одним глазиком! — умоляла Варя.
— Нет, нет и нет, — говорил папа, полностью вошедший в образ, — даже не старайся! Искусство, девочка моя, не терпит спешки!
Серёжа с мамой не выдержали и расхохотались. Папа сам уже не мог сдерживать смех и присоединился к ним. Дремавший на кресле Степашка открыл глаза и сонно тявкнул, показывая тем самым, что он тоже участвует в дискуссии. И только Варя, которой очень хотелось увидеть чудо-скворечник, не смеялась и в задумчивости откусила такой большой кусок пирога, что какое-то время даже не могла его жевать, и ей пришлось закрыть рот руками.
— В самом деле, друзья мои, — продолжил папа, — это чудесная идея, делать разноцветные скворечники. Это так оживляет всё вокруг.
— Мне кажется, — сказала мама, — что не все оценят эту идею по достоинству.
— Ты думаешь? — удивился папа. — Странно, странно… Это же так здорово, когда всё яркое и весёлое.
— Не все так думают, дорогой, — сказала мама. — Некоторые люди любят только серое и черное.
— Это ужасно, — сказал папа, — терпеть не могу людей, которые любят серое и черное. Мне всё время кажется, что если бы они могли, то убрали бы солнце и всюду постоянно бы шёл дождь. Только представьте, что всё вокруг серое и унылое. Бррр!