— Что это они пьют? — нагнулся к Коп Фену Маляк.
— Рисовую водку. Сейчас и нам дадут попробовать, — захлопал в ладоши довольный угощением солдат. — Они пьют первыми, чтобы не думали, будто водка отравлена.
Принесли куски свинины с толстым студенистым жиром и торчащей щетиной. Распространился характерный запах опаленных волос и несвежего мяса.
Роберту уже подсовывали медный котел. В его отполированной, красной, выпуклой поверхности он увидел свое забавно раздутое лицо. Сосед Роберта, молодой мео, потянулся растопыренной пятерней к его горлу, и Маляк вздрогнул, почувствовав, как липкие пальцы сжимают ею кадык.
— Возьми его так же, — подсказал ему Коп Фен, — и примечай, сколько раз отхлебнет он, столько и ты. Это они из вежливости, чтобы показать, что все пьют поровну, без обмана… Не собираются они, дескать, нас напоить, а потом прирезать.
Теплая водка, отдающая дрожжами, наполнила ему рот, первый глоток он сделал с трудом, но потом пошло легче. Мео хлопнул его по плечу, подняв вверх большой палец в знак одобрения. Девушка уже держала наготове кусок истекающей жиром свинины. Удивленная тем, что Роберт передернулся и заслонил ладонью рот, она съела кусок сама, покачиванием головы и чмоканьем призывая гостя последовать своему примеру.
— Хороша водка, — закурил сигарету Коп Фен.
— У нас ее пьют охлажденную, — вздохнул Маляк.
— А у нас подогретую. Ведь главное — чтобы скорее ударило в голову, — засмеялся солдат. Он выпускал струйку дыма к закоптелым креплениям крыши; ставни в доме были сняты, и несчетные нитки паутины, бахрома сажи колыхались на теплом сквозняке, тянувшем из оконных проемов.
На улице темнело, по долине скользили тени близких гор. Солнце скрылось за вершинами.
Дом, гудевший сейчас хриплыми голосами пирующих, освещали раскаленные древесные угли, бросая красные отблески на потные лица. Удлиненные тени поднятых рук метались по плетеным стенам.
Наступил вечер, москиты вылетали из углов, жалили ноги и шею, впивались в уши. Стоило прикоснуться к укушенному месту, как оно распухало и начинало зудеть. Тревога Роберта улеглась. Алкоголь слегка ударил ему в голову, он прикоснулся к обнаженному плечу девушки, которая тут же с готовностью повернулась к нему. Кожа у нее была теплая и шершавая, загрубевшая под лучами солнца.
Он убрал руку.
— Скажи ей, что я благодарю ее, — попросил он Коп Фена.
— Девушка спрашивает, за что. Они думают, что мы останемся здесь на ночь. Вот была бы потеха, ведь женщины здесь здоровые и услужливые. Тут считается, что ежели гость переспал с девушкой — значит, уважает хозяев. И можно показать, чего ты стоишь.
Неожиданно они услышали приближающийся гул. Высоко над горами басовито гудел самолет. Все умолкли, уставившись не в окно, а на закопченные стропила, поддерживающие крышу, как будто через тростниковое покрытие можно было увидеть, куда направляется самолет. Потом снова послышались голоса. Но, похоже, самолет сделал круг, потому что чужой гневный гул мотора заполнил долину.
Маляк кивнул Коп Фену и тихо вышел из круга беседующих. Роберт был уверен, что это самолет из Ханоя, который должны были прислать за ним, но, видно, он вылетел слишком поздно и теперь блуждает между горными массивами, покрытыми густыми джунглями и похожими друг на друга, как близнецы. Самолет не найдет полевого аэродрома, он уже его проскочил, и теперь примется искать, заглядывая в провалы между горами, медленно скрывающиеся во тьме. А потом улетит обратно, вернется туда, где бетонная полоса размечена электрическими огнями.
Да, и тогда снова придется ждать несколько дней, прежде чем горячий ветер с суши разгонит туман, нависший над рисовыми полями вдоль Красной реки.
Под широким навесом крыши было уже темно, скользкие бамбуковые жерди легко сгибались. Роберт босой ногой нащупал свои ботинки, потом, устроившись на верхней ступеньке лестницы, быстро обулся. Внизу с визгом промчалась собака, вторая повисла на ней, вцепившись зубами ей в загривок.
Маляк осторожно слезал по скрипучей лестнице.
Длинный фонарик, висевший на шее, ударялся о ступеньки. Глаза постепенно привыкли к полумраку. Помирившиеся уже собаки ворчали, показывая клыки. Роберт погрозил им, собаки с визгом отскочили, прежде чем он успел их ударить. Маляк пугнул их светом фонарика — собаки попятились, как будто в руке у него был факел. Успокоившись, он пошел по тропинке в сторону полей, поднимаясь в гору; чем выше, тем было светлее. Сонные буйволы вставали, тревожно храпя. Роберт набрал в ладони воды и прополоскал рот, обожженный пряным соусом. Оконные проемы мерцали красным светом, как глаза чудовища. Пест глухими ударами неутомимо дробил рисовые зерна в выдолбленном стволе.