— Говорит главный командный пункт. Боевым частям доложить о готовности по боевой тревоге.
Минута тишины. Можно взглянуть на море. Солнце уже встает. Визуальное наблюдение: море, небо? Все в порядке. Замкомандира готов? Тот кивает головой, пододвигает результаты вычислений.
Шум, треск в наушниках.
— БЧ-2 в боевой готовности.
— Вас понял, вторая! И спасибо!
Это «спасибо» командира уже выходит за рамки устава, но они заслужили — были первыми. Вся команда слышит. Молодцы ракетчики и артиллеристы. А потом уже по очереди докладывают один за другим. Шестая, четвертая, первая, остальные. Замкомандира подтверждает:
— Корабль к бою готов!
— Есть! Руль?
— Руль на нуле.
— Курс?
— Курс — двести пятьдесят.
— Так держать!
— Курс — сто семьдесят. Скорее, скорее! Станции. Цель.
— Включить станции, опознать цель! Приготовить ракету к старту! Радар, как цель?
— Экран чистый.
— Курс?
— Сто семьдесят.
— Курс правильный. Увеличить скорость. — И в машинное отделение: — Полный вперед!
С быстротой скорого поезда «Морус» не плывет, а летит по волнам. Адский гул турбин, вспененный след сзади. Испуганные чайки давно остались позади. Рапорт сидящего за локатором:
— Цель на экране.
— Есть!
Ну, Соляк, теперь держись!
— Подготовить данные для атаки.
Компьютеры работают с безошибочной точностью, свойственной мертвым предметам. Оператор оценивает параметры движения цели. Команда ракетчиков кончает подготовку ракетной установки; ангар открыт; серебряная сигара ракеты готова к старту. Электронная машина в последний раз проверяет все ее механизмы и системы. Боевой курс готов. Еще один взгляд на светящуюся точку цели, пульсирующую на зеленоватом экране. Время! Сильно, может, даже слишком сильно он нажимает на кнопку на пульте управления. И голосом, чуть изменившимся от волнения, но уверенным, твердым, эта последняя, решающая команда, которую с таким же волнением ждут люди, корабль, ракета:
— Старт!
Секунда, доля секунды, а тянется как вечность. А потом вдруг что-то вроде стона, вой легендарного гиганта, который ощутимо вдавил корабль в море, блеск огня — и серебряная сигара ракеты, словно ее выбросили из гигантской катапульты, извергается из направляющей и, оставляя за собой огненный след, мчится к цели, исчезает за горизонтом. Дым, черная сажа от продуктов сгорания садится на корабль. Соляк бессознательным жестом стирает пот со лба и улыбается рулевому. Но тут же сосредоточивает внимание на радарном мониторе, который все еще держит запланированное эхо — цель, к которой в это мгновение летит ракета. Цель исчезла!
— Ура! ура! Браво, наша Малгоська.
Черные от сажи парни кричат, сверкая белыми зубами. «Малгоська» — это ракета. Стало уже традицией и привилегией командира ракетного корабля, что каждой выпущенной боевой ракете он перед стартом присваивает какое-нибудь имя. Соляк радуется вместе с ребятами, ему чертовски хочется выскочить на палубу, поднять вверх руки от радости и кричать, по-озорному свистеть на пальцах, как в Калиновой он это делал с голубями, петь. Но Сташек берет себя в руки. Он командир. Боевая тревога еще не отменена. Команда за командой. Резкое изменение курса. Наблюдать за воздухом!
— Воздух!
— Воздушная тревога!
— Усилить наблюдение за воздухом!
— Герметизировать корабль! Защитная одежда, маски! Подготовить артиллерию для борьбы с воздушными целями.
— Артиллерия для поражения воздушных целей готова.
— Вас понял.
Докладывает сигнальщик:
— Право сорок, угол наведения двадцать — самолет!
Солнце выкатилось огромным колесом и залило своим блеском море. На небе ни облачка. Глаза наблюдателей и артиллеристов сузились от напряжения, они вглядываются в голубизну неба. Оттуда в любой момент могут выскочить самолеты. Еще один маневр корабля. Он один на блестящей водной глади. Черная точка. Наводчик кричит:
— Вижу цель.
— Включить агрегаты, вести цель!
С этого момента человеческому глазу помогают сложные вычислительные устройства, которые наводят и корректируют орудия. Но решает человек — его мысль, его спокойствие, его точность. Сейчас их двое — командир и наводчик. Командир приказывает наводчику:
— С трех тысяч — огонь!
Теперь остался только наводчик. Старший матрос Юзеф Сковронек кусает себе губы. Кроме быстро снижающегося самолета, он ничего не видит, ничего не слышит, ни о чем не думает. Вот самолета уже нет. Со стороны яркого, безжалостного солнца выскакивает следующий, еще один и еще один…