В тот раз Соляки прекрасно провели свой отпуск. Все праздники они просидели в отцовском доме в кругу семьи. Вместо елки стояла большая пихта, доходящая до самого потолка, или, как говорили в Калиновой, «до самого наката», на рождество подали двенадцать традиционных блюд, по избе разбросали сноп соломы, на котором все, а в первую очередь, конечно, Малгоська, возились, в полночь было кормление скотины, и приходили колядовщики-ряженые с большой звездой, Иродом, ангелом, смертью, чертом, евреем и туром… Заснеженная Калиновская гора заглядывала в покрытые инеем окна. Катались на санках, кидались снежками; радости, смеха было вволю. А на Новый год Соляки поехали на другую сторону Струга в Дом культуры. В Калиновой всегда веселились шумно. Калиновские гулянья, хотя когда-то здесь и драк хватало, славились на всю округу. Может, причиной тому были калиновские девушки — смуглолицые, гибкие, как ивы, а может, парни, крепкие, как дубки, которые, правда, любили подраться, но и повеселиться тоже. И музыкантов Калиновая имела отличных: братья Рацкевичи известны были во всем районе. Однако Новый год жители Калиновой встречали всегда в своем кругу. Деревня как деревня — и в семьях, и между соседями часто бывали ссоры, размолвки из-за пустяков, но по случаю Нового года объявлялось перемирие. Не было года, чтобы не нашлись организаторы, которые взяли бы на себя подготовку к встрече Нового года. Определяли размер складчины, забивали солидного кабанчика, коптили знаменитые калиновские колбасы, варили кровяную колбасу, покупали несколько бочек пива. Девушки и парни устанавливали елку, украшали цветной бумагой зал, натирали воском пол, чтобы лучше было танцевать. В новогодний вечер жители Калиновой собирались не спеша, по установленному порядку. Сначала молодые, — понятно, им хотелось поскорее дорваться до танцев и музыки. Потом пожилые, которые приходили только закончив все работы по хозяйству. Большой зал, около стен стоят составленные столы, гнущиеся от еды и питья. И здесь тоже по установленному порядку: старики у стен и поближе к сцене, чтобы лучше все видеть и слышать, а молодые посреди зала, откуда им рукой подать до танцевального круга.
Дед не совсем хорошо себя чувствовал, поэтому он остался с Малгоськой дома, у телевизора. Анна, Зося, Франек и Сташек побрели по заваленной снегом дороге к Дому культуры. Долго, долго потом вспоминали они с Анной этот калиновский снежный и веселый Новый год. Сташека Соляка все здесь знали и любили. К тому же на нем был единственный в этом зале темно-синий мундир. Сташек никогда головы не терял, пить не пил, но если другого выхода не было, как здесь, в новогоднюю ночь в Калиновой, то от рюмки не отказывался. Его посадили на почетное место, рядом с секретарем партийной организации, директором школы и солтысом. Секретарь поздравил собравшихся с Новым годом, поднял рюмку, и вечер начался.
— Сташек, мы с тобой сто лет не виделись!
— Как там у тебя, на море, в порядке?
— Ты совсем не постарел!
— Где это ты такую красивую жену нашел?
— Почему так редко приезжаешь?
— За твое здоровье!
— За тебя!
— За тех, кто в море!
— За здоровье супруги капитана!
— Дай, я тебя поцелую!
— Что, не хочешь со мной выпить?
— Брезгуешь, да?
— Друзей не узнаешь? А Анна не пропустила ни одного танца. К ней подходили старые и молодые, с уважением целовали ручку, а потом крутили ее в польке так, что платье поднималось в вихре танца и искры летели из-под каблуков. Дело в том, что в Калиновой, вопреки моде на «биг-биты» и другие громкие танцы, старики и молодые любили сплясать по-старому — самым большим успехом здесь пользовались польки. Рацкевичи играли так, что смычки у них просто летали! Сташек, которого недаром учили тактике, от лишних рюмок спасался танцами.
Домой они возвращались перед рассветом. От сильного мороза снег скрипел под ногами. Над некоторыми хатами первые утренние дымы уже поднимались прямо к небу. С разных концов Калиновой был слышен лай собак и пение возвращающихся с гулянки домой парней.