А через несколько дней, в одну из ясных парижских ночей, Иммануил вполне оценил свадебный подарок друга Павла. Воздержание от близости привело к тому, что Иммануил начал испытывать томление и желание к юной супруге, как и предсказывала опытная Николь. Отсутствие всеобъемлющей страсти помогло ему не торопиться и не пугать девушку, уделяя внимание нежным ласкам. Юная княгиня была тонкой и гибкой, почти лишенная женских округлостей, и в полутьме роскошного гостиничного номера казалась Иммануилу мальчиком, впервые раздевшимся перед мужчиной. Это воодушевило молодого супруга, добавило искренности ласкам, поцелуи становились все горячее, и Инес незаметно увлеклась, забывая о стыде, отдавалась умелым рукам. Ее пугливое тело подчинялось, изгибалось в истоме независимо от воли девушки, и когда Иммануил прижался к ней, то не испугалась, а нерешительно обняла, касаясь бедрами. Она не проявляла инициативу, но и не отстранялась, была совсем готова принять супруга - по блестящим глазам и пересохшим губам, по жестам тонких рук и потвердевшим вершинкам темных сосков Иммануил понимал ее желания, и едва сдерживался, ощущая своим напряженным органом пряную влажность ее лона. Он совершил все слишком быстро для себя, но достаточно для ее первого опыта - пока она не поняла, не застыдилась, пока естественная боль не дала о себе знать. Острое наслаждение пришло к Иммануилу от вида покусанных истомленных губ и линии ее бровей, так похожих на гримасу экстаза у великого князя Павла.
- Я совсем ни на что не гожусь, да? – расстроено спросила Инна, осторожно садясь в постели и натягивая на плечи тонкое одеяло.
- Вы еще неопытны, дорогая, - успокоил Иммануил, пристраиваясь рядом.
- Я всему научусь, честное слово! – с непонятным энтузиазмом воскликнула Инна. – Только не заводите себе… балерин.
Иммануил расхохотался.
- Даже в мыслях не было! Вот уж к чему я не склонен, так к гарему из танцовщиц!
Инна задумалась.
- Я сейчас решила, что очень рада вашей близкой дружбе с Павлом. К нему я совсем не ревную.
- А к балеринам бы ревновали? – лукаво посмотрел на супругу Иммануил и поцеловал изящную шею, пахнущую жасминовыми духами. Какая она все-таки забавная!
Инес смешно наморщила носик.
- С детства терпеть не могу балет.
Свадебное путешествие продолжилось в Италии, потом в Египте. Апофеозом стало посещение молодоженами Иерусалима, как раз на Пасху. На обратном пути Иммануил и Инна остановились в Париже, посетили знакомого ювелира и с удовольствием констатировали, что украшения превратились в настоящие произведения искусства. Дух Парижа заставил юную пару провести еще несколько дней, наслаждаясь премьерами и светской жизнью.
Но в самый разгар сезона общество поразила трагическая новость – в Сараево был застрелен австрийский эрцгерцог. Европу залихорадило предчувствием скорых военных действий.
Одновременно Иммануил получил телеграмму от родителей, которые находились на лечебном отдыхе в баварском Киссингене, с предложением вернуться на родину вместе.
Несколько дней спустя молодожены отбыли в Баварию. Иммануил с удовольствием обнял матушку, которая заметно посвежела за время, проведенное на курорте. Ситуация, однако, была далекой от веселой. Вести из России приходили тревожные, газеты пестрели нелепыми статьями о правящей династии. Телеграммы от родителей Инны умоляли поскорее отправляться в Россию, но старший князь Бахетов полагал, что всё еще может разрешиться благополучно.
Иммануил не сразу понял причину всеобщей нервозности и метаний. Выхватил свежую газету из рук портье. Буквы не хотели складываться в строки, а строки – наполняться смыслом. Наконец, князь дочитал передовицу, повернулся к вбежавшей в комнату молодой княгине:
- Война, Инес! Австро-Венгрия напала на Сербию, Россия объявила о всеобщей мобилизации! Нам надо срочно убираться из Киссингена.
Они едва успели на берлинский поезд. Услышав русскую речь от прислуги, толпа разъяренных зевак пыталась преградить им дорогу на вокзал.
В Берлине дела обстояли не лучше. У российского посольства бушевали страсти. Люди выкрикивали ругательства относительно действий русских войск. Иммануил с родителями и Инной поселился в отель «Континенталь» и постарался выяснить по телефону, как следует поступить дальше.
Вскоре в гостиничный номер пожаловали полицейские во главе с кайзеровским адъютантом. Военный предъявил странную бумагу, предписывающую князьям Бахетовым остаться в Германии на время военных действий.
- Да вы с ума сошли! – приперчивая слова простыми солдатскими выражениями, возмутился князь Борис Иммануилович, разрывая сомнительный документ в клочья.
На следующий день Иммануил узнал фамилию министра иностранных дел воюющей Германии, вежливо позвонил в русское посольство и попросил организовать аудиенцию с этим высокопоставленным человеком. Посол, сам находящийся в подвешенном состоянии, обещал сделать все возможное. Иммануил не сомневался, что вскоре услышит звонок из посольства.
Тщательно одеваясь, Иммануил вытащил из шкатулки с украшениями по какому-то странному року попавший туда давно забытый массивный перстень с раухтопазом.
«Это провидение», - подумалось Иммануилу.
Граф Норденштерн встретил младшего князя Бахетова в роскошном кабинете, тщетно скрывая волнение.
- Какая неожиданная встреча, - словно бы удивляясь, выговорил Иммануил. – Вы теперь министр иностранный дел.
- Иммануэль, – граф приблизился к князю, пристально вглядываясь в лицо бывшего любовника.
Низкий голос германского аристократа вызвал теплую волну по спине Иммануила. Он так давно не ощущал прикосновений мужских рук. Граф совсем не изменился за время их разлуки – так же силен и строен, знакомые черные брови, внимательный взгляд и белокурые, по-военному коротко подстриженные волосы. Какими умелыми были его руки, какими ласковыми губы… Память подсказала подробности последних встреч.
Что-то изменилось в серых глазах, потому что граф вдруг неуловимо улыбнулся и решительно притянул к себе отрешенного князя. Чужие губы прижались ко рту, Иммануил мгновенно узнал и запах, и вкус. Воспоминания закружили, заставили ноги ослабеть.
- Генрих, - прошептал Иммануил.
- Ты носишь мой подарок, - растроганно выговорил граф, страстно целуя молодого любовника.
Встал на колени, расстегивая пуговицы, дергая за пряжку ремня, освобождая желанное тело от одежды. Иммануил отстраненно подчинился, вспомнив распределение ролей в их паре. Он догадывался об исходе свидания, подготовился заранее и потому не испытал почти никаких неудобств, когда граф проник внутрь тесного прохода, лишь поморщился от ощущения растяжения на входе и горячего наполнения. Мужчина тяжело дышал, целуя плечи и спину, не замечая равнодушия молодого князя. Никаких чувств к графу у Иммануила не было, он просто наслаждался физическим актом, постепенно возбуждаясь от ритмичного движения, от стимуляции чувствительной области внутри, от скольжения умелой руки по своему органу, и вскоре уже искренне начал подаваться назад, выгибать спину и постанывать от особенно мощных толчков. Граф довел партнера до разрядки, и лишь потом позволил себе достичь наивысшей точки блаженства, зарываясь лицом в черные волосы Иммануила.
«Ты настоящая куртизанка, Мани, - уже в автомобиле сказал Иммануил, припоминая слова покойного брата Бориса. - Однако, дорого продал себя. Надеюсь, теперь мы выберемся из полыхающей войной Европы».
Через несколько часов к отходящему в восточном направлении поезду был прицеплен дополнительный вагон.
Говорили, что когда кайзер узнал, что семья князей Бахетовых с племянницей русского государя выскользнули буквально из-под носа в Берлине, то рвал и метал важные докладные записки по своему обширному кабинету, отправил в отставку двух генералов и чуть не пустил в погоню дополнительный поезд. Лишь дипломаты и министр иностранных дел с трудом уговорили монарха списать случай на досадную неразбериху военного времени.