Он приблизился так близко, что Павел почувствовал кислый крестьянский запах, и выговорил едва слышно:
– Сладко ли, когда не по-мужски-то, великий князь?
Еремей отступил мелкими шажками и будто растворился в полумраке дворцового коридора, оставив ошеломленного Павла яростно сжимать кулаки. Удавить гниду собственными руками не удалось.
Иммануил молча слушал друга. Он был склонен верить в события, которые описывал Павел – великий князь никогда не преувеличивал и не приукрашивал, всегда рассказывал четко и достоверно. Действительно, мужик перешел все дозволенные границы.
Впрочем, Иммануил чувствовал в словах великого князя затаенную обиду.
Павел был любимцем государя Федора Николаевича. Высокий, изящный, красивый, в никитинскую породу, спортсмен и гвардеец, умница и весельчак, любящий приютившую его с сестрой семью, Павел был таким, каким хотелось видеть идеального сына. Федор Николаевич и считал его приемным сыном, прощал забавные выходки на приемах и в театрах, жалобы на лихачество от педагогов, некую вольность в кругу домочадцев, даже подозрительную дружбу с молодым Бахетовым. Государь писал ему шутливые письма-поучения и читал вслух остроумные ответы. И Павла обожала его старшая дочь, царевна Вера. Родство позволяло относиться им друг к другу, как брат и сестра - запросто, смеясь, не всерьез признаваться во взаимной преданности. С взрослением чувства изменились, по крайней мере, со стороны великой княжны. Вера со всей решительностью характера начала отличать Павла, не стыдилась возрастающей симпатии совсем иного рода. Павел радостно откликнулся на пылкость царевны. Девушка была оригинальна, смела и невероятно привлекательна своим высоким происхождением. Державные родители Веры для порядка делали строгие лица, но сами радовались счастливым обстоятельствам, соединяющим их старшую дочь и любимца - великого князя. В светских салонах зашептались о возможной помолвке.
Все разрушилось с появлением во дворце мужика-праведника. Павел сразу заметил похоть, проглядывающую сквозь мнимую святость на хитром лице крестьянина, отделил сладкий елей речей о всепоглощающей божеской любви от указаний монарху относительно внутренней и внешней политики. Еремей своей звериной интуицией понял, что молодой великий князь - враг, и незаметно настроил против него государыню. Павел не вступал в придворные разговоры, считая ниже своего достоинства обсуждать способности неграмотного мужика, но каким-то образом его отношение к «чудотворцу» дошло до Софьи Александровны, и она, считая Еремея Заплатина чуть ли не святым помощником на собственном бренном жизненном пути, глубоко оскорбилась презрением великого князя.
Павел ощущал свое переменившееся положение в печальных глазах Веры, в ее холодности с родителями, в молчании государя и сердито сжатых губах государыни.
Ни о каком сватовстве уже и не могло быть и речи. Великий князь понимал, что любые намеки на его близость к старшей царевне могли бы вызвать не только отчуждение, но и полное изгнание из семьи.
А против мужика ополчились все Никитины. Штат тайных агентов работал на добывание информации, порочащей «святого старца». Еремей в частной жизни не скрывался и не стеснялся – шумно ездил в рестораны, к цыганам и в сомнительные заведения, принимал у себя многочисленных посетителей и высказывался по поводу семьи государя, не оглядываясь на возможных шпионов. Однако вся негативная информация, предоставленная во дворец, оборачивалась против того, кто желал уличить мужика в грехах. В чем состоял данный феномен, никто не знал.
Иммануил уже слышал возмущенные речи о вольном поведении государева любимца от родителей, которые не выносили фамильярности между сословиями. К тому же, слухи о методах исцеления мужика искренне тревожили великую княгиню Елену Александровну, старшую сестру государыни. Отношения ее с державной семьей, прежде очень теплые и доверительные, в последнее время сильно испортились.
- Оригинальный экземпляр, - усмехался Иммануил, рассматривая целое досье, в порыве праведного гнева распотрошенное перед ним Павлом.
С фотографий смотрел неинтересный мужик лет за сорок с типичным лицом крестьянина, в черной поддевке и смазных сапогах. На груди «старца» висел простой массивный крест, но в общем облике никакой святости Иммануил не заметил.
Вскоре внимание князя Бахетова привлек документ, где содержался отчет некоего агента о собрании на квартире Еремея Заплатина. Одна из фамилий присутствующих дам показалась Иммануилу знакомой, и он внимательно пробежался взглядом по другим листам. Хитро улыбнулся, когда понял, что судьба дала ему шанс лично познакомиться с «феноменом из народа».
Мадам Д. и ее молоденькая дочь Анна составляли постоянную свиту Еремея Заплатина, были преданы ему и следили за некоторыми «светскими» его делами, в которых мужик ничего не понимал. По странному стечению обстоятельств, Иммануил хорошо знал и саму даму, и ее дочь.
Мадам Д., вдове богатого мещанина, принадлежал дом, в котором старший брат Борис снимал квартиру своей любовнице Поленьке. Иммануил, часто приходящий к модистке вместе с братом, иногда замечал маленькую девушку с мелкими чертами невзрачного личика и мышиного цвета волосами, дочь домовладелицы. Борис даже как-то шутливо представил юную барышню Иммануилу. Нюрочка - так ласково звали девицу, была робкой, наивной и всеми силами старалась скрыть свою отчаянную влюбленность в Бориса. Впрочем, любовь эта – детская и чистая, не вызывала отрицательных эмоций даже у Поленьки. А Иммануил отстраненно сочувствовал бедной девушке, слишком неподходящим объектом для первой любви был его старший брат.
Когда Борис погиб на дуэли, Иммануил на некоторое время совершенно позабыл о семействе Д. О них напомнила открытка, пришедшая вдруг на Рождество. Для выяснения ситуации Иммануил отправился по знакомому адресу. Князя встретила сама мадам Д. Обливаясь слезами, рассказала, как Нюрочка впала в беспамятство, когда узнала о смерти своего кумира. Как бесновалась и желала выброситься из окна. Как отказывалась от еды и воды. Лечение знаменитых докторов лишь на несколько недель улучшало самочувствие страдалицы. Вскоре девицу взялся лечить один иностранный лекарь. Нюрочка слезно просилась в монастырь. Открытку барышня написала в одно из просветлений, вспомнив о празднике и решив поздравить брата любимого человека. История произвела на Иммануила тяжелое впечатление, и он поспешил откланяться, уверив мадам Д. в своем к ним расположении. Где-то в глубине души Иммануил досадовал на Нюрочку, посмевшую так искренне, до умопомешательства, оплакивать смерть Бориса, ибо сам не чувствовал такой глубокой скорби по брату.
Вскоре другие жизненные обстоятельства отвлекли молодого человека. Иммануил вспоминал о девице Д. лишь по большим праздникам, получая открытки, исписанные мелкими буковками. Судя по тексту, она совсем оправилась, к тому же, до князя дошли окольные слухи, что Нюрочку выходил какой-то чудесный монах своими речами и целительными руками.
Теперь Иммануил связал все воедино и понял, что мадам Д. ухватилась за только что приехавшего в столицу Еремея Заплатина, как за последнюю надежду вылечить дочь и не допустить ее постриг.
Стараниями тайных агентов Иммануил быстро выяснил маршрут обычных передвижений мадам Д. Подстроить «случайную» встречу у кондитерского магазинчика не составило труда. Иммануил талантливо разыграл удивление и радость от обращения к нему двух мрачновато, не по-весеннему, одетых дам.
Нюрочка выглядела вполне здоровой. Печаль от воспоминаний сразу отразилась на ее порозовевшем личике, едва она поздоровалась с князем Бахетовым. Кажется, девица избавилась от своей скорби, потому что настроение ее было ровным на протяжении всего разговора. Иммануил быстро направил разговор в нужное русло - выразил сочувствие прошедшей болезни, пожелал здоровья и мимоходом сделал удачный комплимент нынешнему свежему виду Нюрочки. Все вместе тут же натолкнуло мадам Д. на слова об удивительном исцелении дочери знаменитым «святым» из народа. Иммануил изобразил легкое недоверие, и дама тут же пригласила его в гости, чтобы познакомить не верящего в чудеса князя с самим героем столицы. Князю Бахетову ходить в гости к мещанам было не комильфо, и девица Д. слегка покраснела при таких словах матери, но, видимо, близость их к знаменитому мужику разрешила все классовые приличия. Иммануил распрощался с вежливыми уверениями, что обязательно посетит знакомый дом в ближайшее время, не особенно веря в такую возможность.