К обеду подъехали еще два участника ночных событий. Заговорщики дружно решили придерживаться так удачно сложившейся истории с бешеной собакой. За разговорами время промчалось незаметно, и Иммануил вспомнил, что ему необходимо собрать вещи для утреннего отъезда в Крым лишь когда за окнами давно стемнело.
Почти всю ночь Иммануил упаковывался, поспал всего три часа и чуть не опоздал на поезд, благо его разбудили приехавшие на автомобиле Андрей и Олег. Братья Инны решили присоединиться к Иммануилу, чтобы отвлекать на себя внимание и, отчасти, охранять шурина.
Однако на вокзале их ждал эскорт из полицейских. Иммануил сразу подумал, что уехать на полуостров ему не дадут. Полковник жандармов подошел поближе и объявил, что по приказу государыни князю Бахетову запрещено покидать Петербург до особых распоряжений и отныне он должен находиться в своем дворце, не выходя на улицу. Фактически это означало арест. Иммануил пожал плечами.
- Очень жаль, - обратился он к опечаленным князьям Андрею и Олегу. – Расскажите эту историю моим родителям и Инес. Только не пугайте, - он ободряюще улыбнулся.
В свой особняк Иммануил не вернулся. Свернул ко дворцу великого князя Павла.
Друг появлению князя удивился. Прямо в холле, среди чемоданов, Иммануил скороговоркой выпалил, как неудачно его сняли с поезда. Павел, в свою очередь, пересказал короткий телефонный разговор с государыней. Он желал бы поговорить с ней лично, но Софья Александровна общаться категорически отказалась и бранилась, по обозначению Павла, как «не каждая немецкая принцесса бы смогла».
Так или иначе, друзья решили не расставаться до прояснения их будущего. Павел собирался в Ставку, но Иммануил был уверен, что великого князя никуда не отпустят. Он оказался прав, утром Павлу позвонил адъютант его величества и сообщил, что государыня требует от великого князя не покидать своего дворца.
- Похоже, я тоже арестован, - усмехнулся Павел, совершенно не удивленный. – Хотя отдать такой приказ мог только государь. Впрочем, я не буду упорствовать, а то вдруг расстреляют по законам военного времени, как дезертира.
Павел и Иммануил провели вместе четыре дня. За это время у них побывали все члены семьи Никитиных, с выражением восторга их доблести и одобрения поступка, хотя оба упорствовали и в убийстве мужика не признавались. Государыня была уверена, что именно князь Бахетов и Павел погубили ее любимца и категорически требовала расправы. Телеграфировали государю, его возвращения ждали со дня на день. Около дворца великого князя регулярно собирались стихийные митинги, то в поддержку убийц Заплатина, то ярых поклонников «старца», требующих предать подозреваемых анафеме. Людские скопления аккуратно, но не особенно рьяно разгоняли жандармы.
Покой и тишина наступали лишь с темнотой, когда друзья гасили свет во всех комнатах и валились вдвоем на одну постель. Их любовные игры были наполнены огнем неистовой страсти. Они оба чувствовали, что скоро расстанутся и старались насытиться, запомнить друг друга.
На пятый день заточения во дворец Павла приехала Натали, герцогиня Сёдерманландская – этот титул бывшая великая княжна носила после того, как вышла замуж за шведского кронпринца Вильгельма.
Брат и сестра обнялись. Иммануил с умилением засмотрелся на семейную сцену.
- И как это тебя отпустил твой лопоухий! – смеялся Павел, с любовью дергая Натали за выбившиеся из строгой прически кудряшки.
К супругу сестры, тихому кронпринцу, красивому романтику с озёрно-светлыми глазами и роскошными пушистыми ресницами, Павел имел лишь одну претензию – он был до омерзения порядочен, потому живая и дерзкая Натали при шведском дворе смертельно скучала.
- Я же не военнопленная, а законная супруга будущего короля, - показательно зевая, отозвалась Натали. – У вас-то не в пример веселее!
Точно подтверждая слова герцогини, в дверь вежливо постучали – прибыли очередные чиновники для допроса. Павел шутливо извинился и исчез за дверями кабинета.
- Значит, справились с мужиком? – поинтересовалась Натали, смотря в окно на заснеженную улицу.
- Пристрелили, как бешеного пса, - в тон ей подтвердил Иммануил, не вдаваясь в подробности. Перед сестрой друга он не имел никакого желания скрываться.
- Вы правильно поступили, - одобрила Натали. – Узнаю своего брата, он никогда не верил в предсказания.
- Какие предсказания? – удивился Иммануил.
- Мужик как-то высказался, что если его убьет кто-нибудь из рода Никитиных, то вся правящая семья погибнет в течение нескольких лет. Государыню Софью Александровну сейчас убеждают, что «старца» укокошил Будришевич, но она что-то не верит… Твердит почти в бреду, что пришел конец династии… – Натали отвернулась от окна и, наконец, посмотрела в глаза Иммануилу. – Как будто мужик не сделал все, чтобы приблизить ее конец.
- Ты тоже веришь в его слова, Таша? – тихо спросил Иммануил, ощущая, как предательская дрожь мгновенно заледенила пальцы.
Герцогиня пожала плечами.
- Мне страшно от того, что происходит сейчас в стране. Я не узнаю свою родину, но не думаю, что все это связано с Заплатиным. Скорее - закономерный ход истории.
Утром первого января из Ставки приехал государь. И в тот же день, в проруби под Петровским мостом, вплыл страшный труп Еремея Заплатина.
Следы от выстрелов на груди сразу подвергли сомнениям прежние показания подозреваемых. Однако и Павел, и Иммануил, и Будришевич держались своих слов, не меняя ничего. Никаких доказательств их вины не было. К тому же, в армии произошло волнение. До дворца дошли известия, что полки готовы выступить на Петербург в защиту великого князя Павла. По всем церквям служились благодарственные молебны в честь участников убийства. Громкое дело о смерти крестьянина Еремея Григорьевича Заплатина было решено закрыть.
- И то важное событие – князья мужика пристрелили! – фыркал Павел, проглядывая за утренним кофеем передовицу газет. – Как будто других дел нет!
- Ты ведь так не думаешь, Павлик? – понял Иммануил. – Я считаю, что мы правы, уничтожив мужика. Но кажется, своим поступком мы завели какой-то страшный механизм.
Павел усмехнулся и отстраненно посмотрел за окно, на кружащийся в медленном вальсе снег.
Иммануил продолжал, чутко следя за мимикой друга.
- Государыня ведь не просто так мечется и обещает погибель. Ты знал о пророчестве Заплатина?
Великий Князь неопределенно пожал плечами.
- Ты же знаешь, как он говорил – и не разберешь, из Писания это или из его личных темных глубин.
- Смерть всему роду Никитиных, если его убьет кто-то из правящей фамилии… - тихо выговорил Иммануил.
- Не верь всякой ерунде, Мануэль. Он же специально так пророчествовал, чтобы обеспечить собственную безопасность, - беспечным тоном отозвался Павел с теми же интонациями, с которыми когда-то брат Борис отреагировал на старое проклятие рода Бахетовых. Иммануил вздрогнул. Павел взглянул в его светлые глаза.
- Ты боишься, Мануэль?
Иммануил впервые боялся не за себя. Ужасное предчувствие сжало сердце. Он только сейчас осознал, как давно и трепетно любил Павла. Великий князь пересел на диван, притянул растерянного друга к себе.
- Даже если бы я точно знал, что погибну, то не изменил бы ничего. Иногда люди не в силах сопротивляться своему предназначению.
Их близость была слишком нежной для мужчин. Они лежали, обнявшись, смотря друг другу в глаза, наблюдая за эмоциями, навсегда укладывая в памяти. Иммануил не мог наглядеться на своего любовника. Запах летнего гречишного поля. Сильное послушное тело. Четкие черные брови, темно-карие жгучие глаза. Полные губы, прикушенные от привычки сдерживать стоны. В эти губы Иммануил шептал слова, которые раньше не мог себе позволить. Он медленно двигался в податливом теле, ощущая на своей пояснице перекрещенные ноги. Так медленно - на грани касания. Так ласково – будто оберегал самую хрупкую из драгоценностей. Про Павла так и сказал кто-то из ироничных родственников – «Изящен, как статуэтка Лаберже». В уголках глаз защипало, Иммануил зажмурился, пряча от наполненного любовью взгляда великого князя непрошенные слезы. Разлука казалась неминуема, и горечь пронизывала накатывающее волнами наслаждение.