Золотой купол церкви виднелся с самой окраины. Храм был освящен в честь Рождества Пресвятой Богородицы, о чем Павлу и Вере сообщил одинокий служка, вышедший на гулкие шаги в пустом помещении. Вера заворожено оглядывалась, рассматривала фрески, по-детски блаженно улыбалась знакомым ликам. Из ризницы появился благообразный немолодой священник с добрыми мудрыми глазами. По поведению молодых людей, сразу подошедших под благословение, служитель храма понял, что они зашли не из любопытства.
- Последнее богослужение неделю назад совершили. Председатель местный заявил, что отряд своих бойцов вышлет для разорения, если услышит, что людям благодать несем, - спокойно ответил священник на незаданный вопрос Павла.
- Как жаль, - вздохнул великий князь. – Мы хотели таинство совершить.
- Причаститься? – заинтересовался служка, полюбопытствовав вперед священника.
- Венчаться желаете? – тихо спросил священник.
Вера улыбнулась, а Павел развел руками.
- Мы не можем взять на себя ответственность за возможное разорение храма.
- Все в руке Господа, - философски заметил священник и обратился к помощнику. – Зажигай свечи.
Знакомый запах церковного воска и первые слова молитвы неожиданно растрогали Павла до глубины души. Незнакомый священник из опустевшего села совершал над ними таинство, соединяющее навечно. Рука Веры, держащая тонкую свечку, дрогнула. Павел увидел слезы на ее длинных ресницах. Ее губы чуть шевелились, словно повторяя за священником каждое слово. Венчание проходило по всем правилам, при закрытых дверях, и лишь служители храма и сам Бог были свидетелями произнесенных клятв. Служка, старательно сохраняя серьезное выражение лица, поднес молодым тонкие серебряные кольца.
Из церкви Павел и Вера вышли под руку, с одинаковыми торжественными улыбками. Древний обряд, хоть и без подобающей их роду пышности, наполнил сердца согласием и ощущением правильности. «Столько препятствий было, а все же стала моей», - не без удовольствия подумал великий князь о новобрачной. Вера заметила его сияющий взгляд и хитро прищурилась. Павлу показалось, что она хотела сказать что-то подобное.
На окраине села, с развязными песнями и плясками, грузилась в телегу веселая и, кажется, не совсем трезвая молодежь. Контраст с только что случившимся таинством был настолько резким, что Павел чуть не засмеялся.
Оказалось, оставшиеся на селе молодые люди собирались на заработки в город. Павел быстро договорился о присоединении к компании. Молодежь оказалась шумная и беспринципная. На первом же привале кто-то нагло залез в оставленный на минуту без присмотра мешок Веры. К счастью, сверху в промасленном пакете лежали оставшиеся с «мельницы» лепешки, и воришка довольствовался этой добычей, а опомнившаяся Вера решительно отобрала остальное имущество. Из оживленных разговоров молодые супруги поняли, что парни и девки решили и в городе жить своей группой, громко называемой «коммуной», презирая мысли о собственности и индивидуальности. Павел усмехнулся, удивляясь, до какого абсурда темные люди могут довести весьма интересные идеи. Он живо представил себе «коммуну» из этих деревенщин и покачал головой. Великий князь вовсе не был поборником нравственности, однако имел для обозначения будущей «коммуны» совсем другое слово.
К вечеру один из парней предпринял гнусные поползновения в сторону Веры. Даже грозные предупреждения Павла о статусе симпатичной спутницы не усмирило его пыла. Пришлось выяснять отношения по-мужски. Деревенский парень никак не ожидал от хрупкого на вид Павла такой силы удара и, зажимая капающий кровью нос, признал право победителя. Однако, инцидент заставил царевну хмурить выгоревшие на солнце брови, и когда телега с веселой молодежью оказалась вблизи Самары, Вера попросила Павла распрощаться с попутчиками. У великой княжны появилась идея по обеспечению своей безопасности.
Поначалу Павел не понял, для чего Вера спряталась в реденьком лесочке, совершая какие-то махинации под юбками. Но когда она появилась на обочине, рассмеялся. Вера подошла к решению вопроса кардинально. Кто же будет иметь притязания к беременной женщине?
- Что это ты приспособила? - не удержался от вопроса Павел, когда округлившаяся Вера оперлась на его руку.
- Одеяло, - невинно захлопала ресницами царевна.
В город их подвез неказистый мужичонка на развалюхе, гордо названной им «тарантасом». Мужичок спешил к пристани за родственниками, прибывшими сверху, из Симбирска. По пути Павел и Вера узнали, что пароход стоял лишь два часа, продолжая свой путь вниз по Волге.
На пристани Павлу удалось быстро дать взятку пропускающему людей матросу и беспрепятственно пройти на борт парохода с гордым названием «Волгарь». Они заняли удобное место под широким тентом. Изображая утомленность, Вера прислонилась спиной к прохладной стене. Павел положил рядом вещмешки и отправился изучать обстановку. Вернулся через полчаса, поговорив со старпомом и понабравшись сплетен. Поездка началась очень удачно. Впрочем, на следующий день пассажиры уже не были в этом уверены - к вечеру многим стало плохо. Вера и Павел продержались недолго. Легкая качка усиливала тошноту и головную боль. Испуганный капитан отдал команду причалить в первом же крупном городе. К удивлению Павла, на пароходе оказался доктор, который осмотрел больных и исключил тиф и холеру. Великий князь не особенно доверял нынешним докторам, но новых заражений больше не было, а страдающие, после первой волны боли и тошноты, почувствовали себя чуть лучше.
Пароход остановился в Сызрани, тут же на борту появились санитары. К тому времени многие из команды начали подозревать нерадивого кока, отравившего людей похлебкой из несвежей рыбы. Кок, кстати, внезапно исчез под покровом ночи. Вызванный доктор из военного госпиталя согласился с диагнозом бортового лекаря, прописал выздоравливающим обильное питье и бульоны, самых тяжелых забрал с собой в город. Вере, как даме «в ожидании» также предложили покинуть пароход, но царевна мастерски сыграла полное выздоровление, хотя Павел видел, что она еще слаба.
До Саратова люди приходили в себя, ругали кока и посылали на его голову всяческие несчастья, а за работниками камбуза установили народное дежурство - на всякий случай. Болеть в пути больше никто не хотел. Быстро восстановившийся Павел не принимал активного участия в жизни парохода, но по своему обыкновению прислушивался к беседам вокруг и наблюдал за людьми, старательно избегая неприятных личностей и опасных разговоров.
В Саратове пароход остановился на сутки. Павел и Вера сошли на берег, погуляли по городу, держась центральной улицы, осторожно отведали в настоятельно рекомендуемой старпомом корчме запеченных осетров. Как стало понятно из разговоров праздно шатающегося люда, принявший власть Советов город совсем недавно захватили отряды чехословацкого корпуса. Теперь во главе спешно собранного правительства стояли демократически настроенные военные. Павел не стал забивать себе голову политическими вопросами, его главной задачей сейчас было вывести себя и молодую жену (на этом месте Павел не сдержал торжествующую улыбку) за границу.
На пристани их встретили суровые военные в иностранной форме, потребовавшие документы. Паспорта у Павла были на супругов Задувайкиных, что рассмешило проверяющих, и молодая пара спокойно прошла на борт.
- Ну надо же, Задувайкины, – усмехнулась Вера, неуклюже устроилась в тени. Подвязанное под юбкой одеяло ей явно мешало.
- Чем смешнее прозвище, тем проще к тебе относятся окружающие, - заметил Павел, обнимая жену.
До Царицына добрались тихо и без происшествий.
Предъявляя паспорта тех же Задувайкиных, в Царицыне Павел вполне легально приобрел два билета на поезд до хутора Калач-на-Дону, откуда планировал снова путешествовать по реке, на этот раз – по Дону. Поезд был забит мрачными солдатами, которые тут же предупредили Павла о его неосмотрительном решении ехать в центр классовых противоречий с «брюхатой бабой». Великий князь отозвался со всем своим армейским цинизмом, и от пары сразу отстали.