- Держись, - прошипел Павел.
Сведенные пальцы царевны не отпускали луку седла, но опытный военный видел, как всадница внезапно словно превратилась в тряпичную куклу. К счастью, за несколько минут бешеного галопа они решительно ушли от погони.
Убедившись, что остались совершенно одни в темной и тихой степи, Павел замедлил бег коня. Лошадь Веры машинально перешла сначала на рысь, а после на шаг. Великий князь успел подхватить на руки упавшую Веру. Кони смирно встали около людей. Павел бережно уложил бледную царевну на мягкую траву, провел ладонью по спине. Пальцы наткнулись на две дырки в льняной кофточке. Мужчина простонал сквозь зубы, горло сжалось от острого отчаяния – ну как можно было так попасть на ходу и в темноте? Прямо в сердце. Да еще двумя пулями. Вера дернулась и болезненно поморщилась. Открыла глаза.
- Будто кулаками в спину ударили, - пожаловалась она.
Павел мотнул головой. При таких ранениях царевна никак не могла прийти в сознание, но Вера, опираясь на руку супруга, медленно села и аккуратно распустила завязки горловины.
- Наверняка мою любимую блузку испортили, бандюганы, - недовольно заявила она.
Павел осел рядом, всхлипывая и смеясь безумным смехом, еще не понимая, что спасло великую княжну от неминуемой смерти.
Вера знакомым жестом стянула через голову тонкую кофточку, оставшись в глухом корсете. Павел, сквозь истерические всхлипы, которые не мог унять, провел руками по предмету одежды. Он никогда раньше не видел такого корсета, больше похожего на рыцарский доспех, словно между двумя слоями плотной ткани было пересыпано чем-то твердым, мелким, неправильной формы.
- Вот так броня, - наконец, обрел Павел дар речи. – Бог тебя спас.
- Это mama, - серьезно ответила Вера. – Она еще в Царском велела мастерицам пошить нам эту сбрую, а с нас взяла обещание, что будем носить, не снимая.
«Надеюсь, они уберегут твоих сестер от пуль революционных убийц», - подумал Павел. Внезапно он догадался, что это за мелкие предметы, вшитые внутрь, и усмехнулся – Софья Александровна всегда отличалась практичностью. Вместе с защитой Вера унесла с собой часть сокровищ Никитинского рода.
Наконец, понимание благополучного спасения настигло и Веру, она вдруг часто задышала и судорожно прижалась к мужскому горячему телу. Павел ощутил теплые слезы, утешал, заговаривал глупыми детскими стишками, как бывало, успокаивала его самого в детстве любимая старшая сестра, гладил по растрепавшимся кудрям и узкой спине. Только сейчас он осознал свой страх за эту хрупкую, но сильную духом аристократку. Царевну древнего рода, которая всегда его любила, а совсем недавно доверилась полностью.
На горизонте ярко полыхнуло. Где-то далеко шла гроза.
***
В Крыму было непривычно дождливо. Каждый день приносил тяжелые тучи с моря. Природа словно оплакивала разрушение привычного жизненного устоя. Под постоянный шум теплых ливней семьи Бахетовых и Никитиных спешно собирали вещи, чтобы успеть перегрузить на английский броненосец фамильные ценности. Государыня-мать Ольга Александровна потребовала от дочери и зятя отвезти всю семью на борт крейсера. Слухи, доходившие из столицы, заставляли торопиться и тревожиться не на шутку. Несмотря на заявленный протест датского королевского дома, пролетарское правительство России не торопилось прояснять ситуацию с арестованной семьей Федора Николаевича. Иммануил лишь искренне надеялся, что друг Павел успеет провести свою рискованную операцию, а армия сопротивления захватит неприступный красный Екатеринбург. Сейчас, когда друг, с его оптимизмом и умением убеждать был далеко, грандиозный план по спасению царевны уже не казался князю Бахетову таким удачным.
Новости, пришедшие в середине июля, повергли аристократию Крыма в шок. Все газеты вышли с триумфальными подзаголовками: «Пролетарский суд над самодержавием состоялся!», «Справедливая смерть кровавому деспоту!» На улицах воодушевленные люди жгли откуда-то взятые фотографии государевой семьи и флаги с двуглавым орлом. Весть о расстреле бывшего государя вместе с супругой и детьми не желала укладываться в головах у Никитиных, да и родители Иммануила тут же заявили о блефе со стороны газетчиков. Слухи о казни державных арестантов уже муссировались ранее, по весне, хотя и не в таком масштабе. Однако вскоре на броненосец «Мальборо», куда государыня Ольга Александровна потребовала перебраться всю свою оставшуюся родню, заявилась охраняемая отрядом вооруженных матросов делегация крымского Совета, уполномоченная официально заявить старшей из Никитиных о свершившемся расстреле бывшего государя и его семьи. Ко всему прочему, председатель Совета, матрос с говорящей фамилией Шкуренко, намекнул о намерении правительства безжалостно разделаться со всеми представителями династии, а потому иронично посоветовал государыне-матери побыстрее покинуть Россию. Без малейшего сочувствия и даже со злорадством, делегаты оставили Ольге Александровне копии отчетных расстрельных документов из Екатеринбурга и отбыли, оставляя на отдраенной палубе следы грязных сапог.
Государыня-мать не желала принять случившееся. Иммануил был с ней солидарен. Он с Инес оставался в Кореизе, объясняя неторопливость упаковкой ценных полотен. Его родители, забрав маленькую внучку, переселились вместе с Никитиными на «Мальборо». Но на самом деле молодые Бахетовы ждали известий от Павла. На следующий же день после появления в газетах статей о расстреле, Иммануил связался со своим давним агентом и поручил выяснить все подробности «уральского дела». Через неделю побывавший в столице шпион вернулся с невеселыми новостями. После нескольких дней осады и кровопролитных боев, армия сопротивления захватила Екатеринбург, но в особняке, где под арестом содержали государя и семью, обнаружились только последствия ужасной расправы – пустые комнаты в беспорядке, личные вещи Никитиных, сваленные ненужной грудой на заднем дворе, запах дыма из подвала, а в самом подвале – следы от многочисленных пуль на стенах и полу, красные росчерки и брызги по обоям, да небрежно замытые кровавые лужи. Тела казненных так и не нашли.
Газеты тем временем, «по многочисленным просьбам трудящихся», смаковали подробности расстрела – как ночной вооруженный отряд собрал полуодетую семью в подвальном помещении, как комиссар торжественно зачитал приговор пролетарского суда, как нелепо выглядел бывший самодержец в желании молитвы отмененному Богу, как сурово красноармейцы исполнили свой долг. Во многих статьях упоминалось раскрытие заговора «белых офицеров», которые пытались устроить побег семьи государя. Заговорщики были также успешно арестованы и тут же расстреляны без суда и следствия. Словно в ответ на уничтожение государя, из городов, где содержались арестованные Никитины, начали приходить известия об исполнении смертных приговоров над великими князьями. Не избежала страшной участи и великая княгиня Елена Александровна, бывшая гессенская принцесса, стоически приняла мученическую смерть, сброшенная заживо на дно грязной шахты, в окружении племянников и самого авторитетного из Никитиных, бывшего главнокомандующего великого князя Федора Федоровича. Последней новостью стал расстрел в Петрограде задержанного отца Павла, так не вовремя соскучившегося по Родине и вернувшегося из Европы прямо под революцию.