Она сжимает губы, когда мы останавливаемся на светофоре.
– Знаешь, я помню, как ты все время танцевала… и пела. Помнишь, как я застукала тебя танцующей под музыку в спальне, а потом еще и Джордан пришел? Мы с ним тоже начали танцевать… ты начала петь… Джордан сбегал за гитарой. Нам даже не нужен был повод. Я могла часами наблюдать, как вы вместе пишете музыку. Честно, Мэй. – Она шмыгает носом, и я чувствую на себе ее взгляд, но сознательно отворачиваюсь и смотрю в окно.
Люси качает головой.
– Мне очень не хватает тех тусовок. Ты поешь, Джордан играет на гитаре, я на барабанах… – Она смотрит на меня, видит мое замкнутое выражение лица. – Знаю, это сложно, но разговоры о нем не приведут к концу мира. Может быть, они даже помогут… – Подруга осекается, наткнувшись на мой гневный взгляд. – Или нет.
Какое-то время молчу, затем спрашиваю:
– Сколько баллонов ты захватила?
– Баллонов?
– Ага. Баллонов. С краской. На потом.
– А, это, – пожимает плечами Люси. – Слушай, я тут подумала… может, сегодня не стоит?
– Что? – напрягаюсь я. – Ты же обещала. И уже прогуляла прошлую ночь. На меня кошка напала, и… – Осекаюсь, поймав ее красноречивый взгляд, мол, ты чего несешь. Собственно, она меня в одиночку к дому адвокатессы не посылала. Стискиваю зубы и снова отворачиваюсь к окну. – Ладно. Проехали. Хотя ты сама подняла тему.
– Да, знаю. Прости, что надавила на больное. – Люси барабанит по рулю, всегда так делает, когда нервничает. – Кстати, обо всем этом…
– О чем? – переспрашиваю стальным голосом. У меня дрожит нижняя губа, я ее закусываю и смотрю на Люси. Она на взводе.
– Просто… колледж. Учеба. Вряд ли я могу так и дальше себя вести. – Люси замолкает. – Я много думала об этом после ланча. Ты знаешь, я всей душой поддерживала нашу затею. Возмездие имеет смысл. Казалось, мы делаем что-то правильное. Что-то важное в память о Джордане. Но теперь… когда родители Дэвида уехали бог знает куда, а ты просто помешалась на той адвокатессе… это уже неправильно. Особенно с колледжем… Если меня выкинут, потому что поймают нас… – Она качает головой. – Мне крышка. Ты знаешь, что другой я себе позволить не смогу. Столько труда – и все под откос? Бабушка не переживет. Прости.
У меня падает сердце, но я не подаю виду. Я тоже не желаю зла ее бабуле, это одна из прекраснейших женщин во вселенной и единственная, помимо Люси, с кем я могу заставить себя общаться после смерти Джордана. Но речь о Мишель Теллер. Люси не нравится, что мы с ней делаем? В смысле, нормально, что эта тетка мирно спит по ночам после того, как днем защищала кусок дерьма, убивший моего брата? Моя месть не одержимость, а жалкая попытка вынудить мир обрести какое-то подобие равновесия.
Впиваюсь ногтями в ладони. Закусываю то, что осталось от моих и без того погрызенных щек. Они снова кровят.
Не важно.
Я окаменела. У меня не осталось чувств, не осталось боли. Не осталось слез.
Так сжимаю зубы, что они едва не крошатся.
– Все нормально. Занимайся своими делами. Колледжем и всем прочим. Проехали.
– Прости, Мэй, – кривится Люси. – Но тебе не кажется, что мы уже достаточно сделали? Для Джордана? В память о нем?
Киваю – и откровенно лгу. Ей не понять: никогда не будет достаточно. Я могла бы отомстить за каждого пострадавшего, кто живет на этой планете, каждого, кто когда-либо будет на ней жить, но это не отменит того факта, что тогда я трусливо спряталась в кладовке. Никогда не отменит того факта, что я единственная, кого Дэвид оставил в живых.
– Все хорошо. Как я и сказала. Без разницы. Ты в своем праве. – Я поворачиваюсь к окну, и остаток пути на прослушивание мы едем в тишине.
К тому времени, как мы добираемся до склада, я уже в ярости.
Это одна из причин, по которой меня выгнали – извините, попросили – из школы. В прошлом году, прежде чем произнести роковые слова, Роуз-Брэйди сказала, что уже дала мне второй… третий… десятый шанс (ее слова, не мои), но они просто не могут позволить мне остаться в школе. Я слишком непредсказуемо себя вела (опять же ее глупые слова), слишком часто срывалась на людей.
К тому же каждый раз, когда я выполняла тест, слушала лекцию и проходила мимо гребаного заколоченного входа в репетиционную… каждый раз я чувствовала, как умирает еще один маленький кусочек того, что осталось от моей души.
Самое прекрасное, что выгнали меня всего за пару недель до того, как администрация решила, что в Картере слишком много гнева и призраков, и закрыла школу навсегда.
Мы с Люси идем на склад и оказываемся в длинном узком коридоре, освещенном яркими люминесцентными лампами.