— Вот, — сообщила она, передавая ему фото. — Доказательство, что я никогда не забывала.
Он взял у нее фотографию и посмотрел на нее. Затем он повернулся и повесил ту на холодильник с помощью магнита. Затем мужчина вынул свой кошелек из заднего кармана и вытащил свою фотографию. Это была недостающая часть ее фото, оторванная часть. С помощью другого магнита он соединил две половины фотографии. Теперь фото было целым. Эллисон в руках Роланда, Роланд стоит рядом с Диконом, который стоит рядом с Торой, и все они держат бенгальские огни так, чтобы четыре горящих кончика стали одним целым.
— Ты дал мне это фото? — спросила Эллисон.
— Полагаю, ты действительно ничего не помнишь с того времени, — сказал он. — Ты была в больнице, и я хотел поговорить с тобой. Папа сказал нам, что ты едешь домой с тетей, когда тебя выписали, так что я знал, что, вероятно, это был мой последний шанс объясниться. Я дождался наступления темноты и пробрался к тебе.
Эллисон ошеломленно посмотрела на него
— Ты спала, — сказал он. — Так что неудивительно, что не помнишь этого. Но я все равно говорил с тобой очень долго. Вероятно, это было мое первое признание.
— Признание в чем?
— Я сказал… — Роланд сделал паузу. Его глаза потемнели. — Я сказал, что сожалею о том, что произошло между нами. Сказал, что хотел бы быть дома, чтобы мог помочь тебе, когда ты упала. Сказал, что надеюсь, что ты скоро вернешься к нам. Но если ты этого не сделаешь, я бы хотел, чтобы у тебя было наше фото, пока ты снова не вернешься домой.
Эллисон моргнула, и горячие слезы потекли по ее щекам.
— Мне было интересно, откуда это фото, — призналась она. — Я думала, отец положил его в мой чемодан.
— Мне хотелось, чтобы ты помнила нас, — сказал Роланд. — Нужно было дать тебе целое фото, но я тоже хотел помнить тебя. Монахи не носят кошельки, но эта фотография была у меня в молитвеннике до тех пор, пока я не ушел. — Он сделал паузу и, казалось, решал, должен ли сказать то, что сказал дальше: — Я молился за тебя.
— Ты молился? О чем ты молился? — спросила она, глубоко тронутая. Кто-нибудь еще молился за нее?
— Ничего особенного. Чтобы ты была счастлива. Чтобы ты была в порядке. Чтобы ты когда-нибудь приехала домой, — ответил он. — И вот ты приехала.
Она коснулась фотографии, где пересекались порванные швы. При виде двух половинок фотографии старая рана в ее сердце, та, что осталась, когда ее забрали, немного заныла, но это была хорошая боль, такая боль, которая означала, что рана заживала.
— Я останусь на ночь, — сказала она, улыбаясь сквозь слезы.
— Останешься?
— Почему бы и нет? — заявила она со вздохом. — Одна ночь не убьет меня.
Глава 8
Роланд настоял на том, чтобы сходить за ее багажом. Пока его не было, она бродила по нижнему этажу. Дом не был ни величественным, ни пугающим, но повсюду были признаки того, что у доктора Капелло были деньги и много. Она научилась замечать деньги у МакКуина. Его дом был красивым и большим, но без явной помпезности. «По-настоящему богатые люди, — говорил МакКуин, — настолько богаты, что не должны это никому доказывать. Миллионер хранит свою пачку денег в позолоченном зажиме для денег в кармане своего костюма от Армани. Миллиардер появится в джинсах с парой двадцаток в потертом кожаном кошельке». Теперь она поняла, что доктор Капелло определенно не был миллиардером, но у него было достаточно денег, чтобы никому ничего не доказывать. Однако намеки тут присутствовали.
Картины на стенах были не печатными рисунками, а оригиналами со знакомо звучащими именами, написанными в правом нижнем углу: Рекс Уистлер, Грант Вуд, даже один О'Киф. Мебель была тяжелой, ручной работы. Здесь не было ничего из ИКЕА. В детстве она не могла бы оценить декоративную работу по дереву, старинные каминные часы, витражные торцевые окна, но сегодня своим хорошо обученным взрослым взглядом она видела все это. И была поражена тем, что человек с богатством доктора Капелло стал доктором, когда мог легко прожить на свое наследство. Еще более удивительно, что вместо того, чтобы жениться и иметь биологических детей, он усыновил детей из приемных семей. МакКуин никогда бы не принял нуждающегося ребенка. Если только ей не исполнилось восемнадцать, и он не спал с ней.
Роланд вернулся с ее чемоданом в правой руке и дорожной сумкой в левой.
— Ты сможешь подняться наверх? — спросил он.
— Я в порядке, обещаю, — сказала она, пока он шел впереди. Дом был трехэтажный, и, когда она там жила, все дети спали на втором этаже. Кабинет доктора Капелло и его спальня занимали весь третий этаж. Они начали подниматься по лестнице, и Эллисон, цепляясь за резные перила, последовала за Роландом.