— Посмотри на папу, — сказал Роланд. — Ты думаешь, нормальный человек, бедный парень сделал бы то, что сделал он? Этот мужчина мог буквально войти в детский дом и, щелкнув пальцем, забрать ребенка. — Роланд поднял руку и щелкнул пальцами, как будто бы грубо подзывая официанта. — Когда такое делает богач — это филантропия. А если так сделает бедный, то сразу вызывают полицию.
— Доктор Капелло помогал людям. МакКуин помогал себе, — сказала Эллисон. — Должно быть, это приятно.
— Быть настолько богатым? — спросил Роланд.
— Да, таким богатым, что ты можешь щелкнуть пальцем и заставить кого-то пойти с тобой просто так, — сказала она. — Думаешь, с нами сработает?
Роланд посмотрел на нее и дважды щелкнул пальцами. Эллисон улыбнулась и поманила его пальчиком. Он обнял ее за талию и повел от перил к террасе.
— Эй, — сказал он, когда они снова вернулись в дом. — Знаешь, что? Это действительно работает.
— Роланд Капелло, — произнесла она, проводя ладонями по его обнаженным рукам до плеч, — Ты действительно самый милый парень на свете.
— Неужели? В монастыре сейчас вечернее богослужение. Я должен быть на молитве. — Эллисон посмотрела ему в глаза. Его взгляд не был томным, как у МакКуина. У Роланда был серьезный взгляд — глаза, как лабиринты коридоров из мрамора, освещенные свечами в железных канделябрах. Она могла бродить по этим темным коридорам вечно и никогда не чувствовать себя потерянной.
— Ты милый, — повторила Эллисон, скользя пальцами по его широкой груди и крепкому торсу. Он задрожал от ее легкого прикосновения, и она улыбнулась этому. Ее Роланд, монах. Милый, нежный, добросердечный монах, который был с двумя девушками за все свои тридцать лет. Ей придется научить его тем вещам, которым МакКуин научил ее. — Очень, очень милый. Но знаешь что?
— Что? — спросил он, проводя рукой по ее волосам.
Эллисон опустилась на колени, но не для того, чтобы молиться.
— Я тоже милая.
Глава 11
На следующее утро Эллисон проснулась и обнаружила, что лежит в постели одна. Простыни были прохладными. Роланд давно ушел. Готовясь встретить взглядом солнечный свет, она открыла глаза и увидела записку, лежащую на подушке рядом.
Доброе утро, солнышко,
Я все утро пробуду в больнице с папой. Дикон и Тора, вероятно, вернутся к полудню. Чувствуй себя как дома.
Спасибо за прошлую ночь. Если тебе нужен содержанец, я обещаю, что мои расценки очень разумны.
С любовью,
Роланд.
P.S. В этом доме нет никаких секретов. Будь готова к урагану Дикон. Как только он узнает, этому не будет конца.
P.S. № 2. Я не шутил, что ты есть на наших фотографиях. Иди посмотри в кабинете отца у него столе.
Она улыбнулась, глядя на письмо. Девушка была рада, что в его словах не было неловкости. Роланд никогда не был драматичным человеком. А Дикон? О, она могла справиться с Диконом. Ей даже нравилась мысль, что ее дразнят за то, что она спит с Роландом. Ее никогда раньше не дразнили из-за парня. Ее единственные серьезные взрослые отношения были с МакКуином, и он был секретом.
После душа Эллисон приготовила себе завтрак: йогурт и тосты. Кроме Брайена, который спал на диване на террасе, она была в доме одна. Несколько минут она бродила по лестнице, позволяя воспоминаниям о времени, проведенном здесь, нахлынуть на нее. Громкие семейные ужины в столовой. Игры в шарады на террасе после захода солнца. Доктор Капелло помогает ей с научным проектом на кухне. Они сделали вулкан, мини-Маунт-Худ. Счастливые воспоминания, все они. Она встретила еще больше счастливых воспоминаний на втором этаже. Тора делает прическу для нее — сегодня французская коса, завтра косички. Дикон и Роланд закутали ее в одеяло, а она кричит: «Быстрее! Быстрее!» Они с Кендрой читают на палубе, плавая посреди океана, мальчики пытаются произвести на них впечатление своими жалкими попытками заняться серфингом.
Эллисон шла от спальни к спальне, становясь все моложе, когда воспоминания дразнили ее улыбкой, щекотали ее смехом. Теплые воспоминания, солнечные воспоминания. Воспоминания, которые сделали для нее почти невозможным примирить красоту, которую она нашла в этом доме с уродливым концом всего этого. Здесь она не знала ничего, кроме любви, ничего, кроме доброты. Но кто-то, должно быть, оставил дверь приоткрытой, и зло пробралось внутрь, пока никто не видел.