— Черт возьми, Эллисон.
— МакКуин, ты действительно слишком много себе позволяешь. Ты звонишь мне. Не я. Ты все закончил. Не я.
— Шесть лет. Ты не можешь просить меня перестать беспокоиться о тебе в одночасье после шести лет.
— Не беспокойся обо мне, — произнесла она с преувеличенным стоном.
— Не беспокоиться? Ты в доме, где чуть не умерла, и не знаешь, кто это сделал и почему, и мне не стоит беспокоиться?
— Я знаю, что делаю.
— Не уверен.
— МакКуин, нужно ли мне напомнить тебе, что мне было девятнадцать, когда мы впервые занимались сексом. Ты относился ко мне как к взрослой, когда я была еще ребенком. Теперь я и в правду взрослая, а ты относишься ко мне все также. Если твое следующее предложение не будет извинением, то я вешаю трубку, и этот звонок станет последним, который я принимаю от тебя.
Зная МакКуина и его врожденную неспособность извиняться, она ожидала, что этот разговор станет последним. Однако, как оказалось, МакКуин умеет удивлять.
— Ты права, — сказал он наконец. — Мне очень жаль. Прости, что затащил тебя в постель в столь юном возрасте. Прости, что заставил тебя отложить свою жизнь ради меня. И мне жаль, что я обращался с тобой, как с ребенком, когда знал, что ты умная и способная.
— Спасибо, — поблагодарила она. — Извинения приняты.
— Еще кое-что.
— Ты снова собираешься сказать что-то сексистское и наставляющее?
— Возможно. Просто позволь мне.
— Ладно. Продолжай.
— Пожалуйста, Эллисон, пожалуйста, будь осторожна.
Умоляющий тон в его голосе пробил брешь в ее защите. С тех пор, как умерла ее тетя, он был для нее самым близким человеком. Он помог ей купить машину. Во время суровой зимы он снимал ей номер в отеле, потому что трубы в ее квартире замерзли. Когда Эллисон заболела пневмонией на последнем курсе колледжа, он обеспечил ей лучшее медицинское обслуживание, которое только можно купить за деньги. Если бы они до сих пор были вместе, он оплатил бы ей дорогу до доктора Капелло, номер в отеле и дорогу обратно. Так как он не мог оказать ей поддержку, когда она ее хотела, он оказывал ей поддержку, когда она в ней нуждалась.
— Просто… — сказала она, уже не сердясь. — Кажется, я начинаю кое-что вспоминать.
— Что? — спросил он. — Вспоминать что?
— Вспоминать то, что мне нужно вспомнить. Что-то важное. Я почти вспомнила, мне кажется, это как будто ты пытаешься вспомнить слово, и оно вертится у тебя на языке. Вот так.
— Ты хочешь вспомнить?
— Один из моих старых рисунков все еще висит на холодильнике. Возможно, если бы я знала, что произошло, почему мне пришлось уехать… Не знаю…
— Если бы ты знала, почему тебе пришлось уехать, ты бы осталась?
— Я не заглядывала так далеко.
— Ты не умеешь притворяться, — сказал он.
— Хорошо, возможно, я забегаю слишком далеко вперед. Было бы приятно провести Рождество с кем-нибудь.
— Мы всегда праздновали Рождество вместе.
— Двадцать седьмого, — напомнила она. — Никогда в Рождество. Ты всегда был со своими детьми в Рождество.
— Сверчок, я…
— Я знаю. Тебе жаль. Не стоит. Не в этом случае. Рождество для семьи, а я никогда не была членом твоей семьи.
— А Роланд — член семьи?
— Раньше был.
— Значит, ты планируешь остаться там на время?
— Чтобы повидаться с доктором Капелло.
— Хорошо, — сказал он. — Делай, как знаешь. Но если решишь остаться дольше, не теряйся, чтобы я знал, что ты жива.
— Если ты настаиваешь.
— Я настаиваю, — подтвердил он. — И дай мне знать, если произойдет что-нибудь странное, ладно?
Эллисон услышала какой-то звук снаружи. Она выглянула и увидела кого-то на веранде. Мужчина в черном. Полностью. Черные джинсы, черные ботинки, черная футболка-безрукавка, черные волосы и черные тату по всей длине рук.
— МакКуин, мне пора.
— В чем дело?
— Случилось кое-что странное.
Глава 13
К тому времени, когда Эллисон надела туфли и вышла на веранду, ее таинственный мужчина в черном уселся на одно из кресел для отдыха, смазав солнцезащитным кремом свой нос, скрестив одну ногу на колене и держа книгу в руках. В общем, он производил впечатление калифорнийской пляжной малышки, пекущейся на солнце. Он проигнорировал ее, когда она подошла и встала перед его стулом. Он просто перевернул страницу книги в мягкой обложке, даже не взглянув на девушку.
— Привет, Дикон, — сказала Эллисон.
Он сдвинул очки на нос, чтобы посмотреть на нее, прежде чем снова поднять их и продолжить чтение.
— Привет, сестренка, — сказал он.