— О да, — сказал Дикон, нахмурив лоб. — Антонио. Тони, я думаю, он уехал. Я думаю, он остался на неделю. У него было много проблем с поведением, поэтому ему пришлось устроиться на новое место. Пошли. Я не могу дождаться, чтобы увидеть лицо отца, когда он увидит тебя.
Энтузиазм Дикона казался искренним, но и его замешательство, когда она упомянула имя Антонио Руссо. Неужели он действительно забыл одного из своих приемных братьев? Возможно. У нее были друзья в начальной школе, имена которых она больше не помнила. И это было давно. Возможно, Роланд помнил об Антонио больше.
Эллисон и Дикон вышли на площадку. Эллисон остановилась наверху, посмотрела вниз и почувствовала, как ее душа парит, как воздушный шар.
— Солнце сияло изо всех сил, — спел кто-то теплым нежным голосом снизу. — И было странно, потому что была…
— Середина ночи, — сказала Эллисон.
Он стоял у подножия лестницы, улыбался ей и ждал. В его глазах она увидела тот же самый старый добрый и сияющий свет, который она помнила с первого дня, когда увидела его.
Она начала спускаться по лестнице, сначала медленно, а затем быстрее, пока она практически не упала вниз. Когда она достигла последней ступени, доктор Капелло распахнул объятья, и она пошла к нему. Когда она оказалась там, погруженная в его тепло, она забыла, что прошло тринадцать лет с тех пор, как ее забрали из этого дома, тринадцать лет с тех пор, как она видела этого человека, тринадцать лет с тех пор, как она называла это место домом. Она даже забыла, что он больше не был ее отцом, поэтому, когда она снова заговорила, она сказала то, что говорила тысячу раз раньше.
— Привет, папа.
Глава 14
Как только доктор Капелло оказался в ее объятиях, она тут же пожалела о том, что так сильно его обняла. Его плечи были худыми и костлявыми, острыми, как столовые приборы из нержавеющей стали, завернутые в бумажную салфетку. От него пахло больницей, чистящими средствами и лекарствами. Она начала отпускать его, и он прошептал:
— Еще нет, куколка. Я так долго этого ждал. — И она прижалась к нему, ради них обоих, потому что она тоже очень долго этого ждала.
— Скучала по тебе, — прошептала Эллисон.
— Скучал по тебе еще больше, — сказал он.
Она высвободилась из его объятий, чтобы взглянуть на него, на этого человека, который должен был стать ее отцом, если бы мир был таким, каким его желал видеть ребенок, а не мир глазами взрослых с их правилами и прихотями. Он выглядел почти таким же, каким она его помнила, только в его худшей версии. Волосы, которые Эллисон помнила каштановыми с проседью, теперь были седыми с каштановыми прожилками. Его загорелая кожа приобрела желтоватый оттенок, а коричневая борода стала белой, как снег. Только глаза остались нетронутыми временем. Яркие карие глаза, полные озорства и радости, точно такие, какими она их помнила.
— Так хорошо, что ты снова дома, — сказал он.
Он погладил ее по лицу, и она улыбнулась, счастливая, как ребенок.
Как она любила этого милого старика… как она скучала по нему. Она скучала его усам у себя на щеке. Она скучала по тому, как он гладил ее по спине, когда обнимал, сильно и нежно. Она не могла припомнить ни одного момента, когда он выходил из себя или повышал голос в гневе. Если он кричал, то только: «Будьте осторожны, дети! Смотрите друг за другом!», когда они бежали из дома к воде. И они были осторожны, потому что любили его и никогда не хотели причинить ему боль. О, Дикон говорил с набитым ртом. Роланд забыл свою домашнюю работу. Тора устраивала беспорядки. Эллисон терпеть не могла принимать ванну и плакала, когда кто-нибудь бросал на нее сердитый взгляд. Несмотря на все это, они были счастливой семьей, хотя и немного несоответствующей, и разношерстной, и все благодаря этому прекрасному мужчине, который дарил лучшие объятия в мире.
— Посмотри на себя, — сказал он, качая головой и улыбаясь. — Ты была милым ребенком, но теперь ты просто потрясающая.
— Прекрати. Ты говоришь это, как папа.
— Клянусь, видя, как ты спускаешься по этим ступенькам, дает мне надежду на лишние шесть месяцев жизни.
— Тогда я вернусь наверх и спущусь еще раз, — сказала она.
— Хотел бы я, чтобы это сработало, — сказал он.
— Удивлен?
— Тебе повезло, что у меня не случился сердечный приступ, когда мой старший рассказал мне, что ты здесь, — сказал он, качая головой. — Никогда. Мне и не снилось… Надеялся, да, но никогда не мечтал.
— Я мечтала, — сказала она. — Но никогда не надеялась.