— Пять минут! — крикнул он, сворачивая к своему командному пункту, простому, сложенному из камней укрытию, которое приставили к скалистому волнолому и увенчали запрещающим здесь проход флажком.
— Пять минут я еще могу подождать, — сказал Бэтист вполголоса.
И громче, уже повернувшись к администратору:
— Вам повезло, что вы приехали сейчас. Самое худшее позади.
— Остается еще многое сделать, — серьезно ответил Пирс Николл.
— Епископ сможет прийти, не боясь попасть в ловушку! — насмешливым тоном заметил Нед.
Пастор улыбнулся. Он уже знал недавнюю историю с исследовательским судном, выгрузившим несколько мешков муки, действительно необходимых, менее нужный «лендровер», быка, предназначенного улучшить местный скот, и епископа со Святой Елены, который полагал, что высадился часа на два, как раз на время конфирмации. Но бриз сменился холодным ветром, потом штормом, в десять минут море взбесилось, а смертельно испуганного быка, который, выскочив из баркаса, поплыл в открытое море, пришлось укрощать, словно необъезженную лошадь. Епископ же, запертый на острове двенадцатидневной бурей, очаровал всех тристанских начальников, благословлявших господа за то, что у них здесь составилась партия в бридж.
Однако радист недоверчиво поглядывал на парусную армаду, опрокинутую днищами вверх на Садовом пляже.
— Не понимаю, — спросил он, — почему бы вам сперва не взорвать перешеек и не сделать проход? Вы смогли бы в шторм укрывать лодки в лагуне.
Уолтер, не моргнув глазом, взглянул на Симона. Так было всегда, когда приезжали эти «новички»: разве можно, не увидев это своими глазами, представить частоту и мощь все сметающих волн? Затем, на этот раз подмигнув, Уолтер посмотрел на Джосса, который ответил:
— Без перешейка невозможно защитить работы от моря.
— Бетон не успел бы застыть, — добавил администратор.
Уолтер от удивления присвистнул. Славный «новичок», который не заслуживает того, что он о нем сейчас думал. На его веку это был пятнадцатый администратор. На острове давно говорят: «они уходят, а мы остаемся». Власть «внешних стран», в прежние времена незначительная, приобретала больший вес по причине предпринимаемых усилий, что спасали остров, при этом подвергая, правда, опасности старые свободы, которые грозили свестись к тем, какие могут выдержать натиск техники. Но не место красит человека, и нужно было признать, что администраторов выбирали удачно: обычно молодых, довольно разносторонних людей, женатых на женщинах, имеющих профессию, вроде учительниц миссис Николл и миссис Дьютер. Воздух острова, что правда, то правда, слишком быстро отравлял их легкие. Когда ураган только раз в неделю позволяет вам высунуть нос на улицу, настроение меняется. Поистине удивительная вещь — эта смена дипломированных начальников, суровость которых за неделю спадала с них и которые — их быстро начинали называть по именам — не брезговали бороться с теми лишенными величия трудностями, что осаждали эту крохотную территорию! У этого преимущества, конечно, было и свое неудобство: доброму пастуху достается хороший пес, но никогда не достается доброе стадо.
— Наконец-то, — сказал Джосс, — мы сможем поработать всерьез.
— Я вас понимаю, — ответил Пирс. — Гнусно зависеть от кого-либо, когда можешь обойтись своими силами. Именно в этом, по-моему, одно из объяснений кризиса молодежи у нас, в Англии. Учеба вынуждает молодых так долго зависеть от семьи, что это выводит их из себя.
— Вот, по крайней мере, проблема, у нас неизвестная, — вмешался в разговор Нед.
— Вы с ней столкнетесь, когда будет решена проблема образования.
— Нужно суметь решить обе сразу, — ответил Джосс.
Администратор так выразительно взглянул на Джосса, что Уолтер покраснел. Уолтер хорошо понимал их, молодых, которые поднимали свой голос с тех пор, как стали заниматься на вечерних курсах. Однако эта его забота не снимала другой, более срочной, более оскорбительной. На секунду он обернулся, чтобы посмотреть на башню, на новую крышу церкви. Все это стоило 1500 фунтов, полученных в Англии по национальной подписке. Его взгляд перешел на отремонтированный Зал1 принца Филиппа, на почти готовую спортивную площадку. Обошлось это в 800 фунтов благодаря частным пожертвованиям. Оглядев почти законченный консервный завод, Уолтер смотрел теперь на порт, откуда расходились последние землекопы с кирками на плечах. Сколько стоит это строительство, сказать трудно, наверняка очень дорого, но его взяла на себя Империя. Джосс, Ральф, Ульрик легко с этим примирились, говоря: «Это естественно». Однажды Джосс, самый откровенный из них, показав пальцем на дно, где набираются сил лангусты, даже прибавил: «Эти деньги — заем, а наш банк — здесь». Ральф, тот все твердил о почтовых марках, подсчитывая доход от них, в конце концов связанный с самим существованием острова и уже покрывший часть его долга. Ладно! Уолтер почти не чувствовал облегчения и, так как сам раскошелился на серебряную монету, отлично догадывался, почему в прошлое воскресенье, несмотря на нищету, сбор пожертвований поднялся до 28 фунтов 10 шиллингов.
— Внимание! — закричал Роберт, вылезший с растрепанной бородой из укрытия, чтобы в последний раз проверить, все ли в порядке.
Внизу — ни души. Подъемный кран, баржа, баркасы тесной группой держатся в море на безопасном расстоянии. Два поморника невозмутимо расхаживают по пустынному перешейку. Обрекая этих птиц на адскую гибель, Роберт снова залез в укрытие. Прозвучал долгий свисток, затем через условленные десять секунд — второй, покороче. Вода по обе стороны моста из лавы, казалось, вздрогнула, потом растворилась в воздухе, смешавшись с облаком пыли, совсем закрывшим подъем массы лавы, которую на всю ширину будущего прохода в порт пробуравливали двадцать зарядов. С задержкой в полсекунды послышался взрыв, чуть приглушенный и сопровождаемый долгим бульканьем. Вода в прибрежной лагуне, из зеленой ставшая желтой, ходила ходуном, отбрасывая на берега всплески грязи. Лагуна утихла, и сразу стало заметно, как понизился ее уровень: вода, наконец-то могущая свободно следовать за отливом, ринулась в пролом, заваленный обломками скал, грудами земли, который через несколько часов даст возможность приливу вторгнуться обратно. Двадцать мотыг взмыли в воздух на поднятых руках, а повсюду на плотине взлетали шапки. Из более сдержанно себя ведущей группы людей в шляпах отделился отец Дьютер, который поднял руку для благословения, а затем повернулся к старейшине.
— Мы назовем этот порт гаванью Кэлшота… — начал Уолтер.
Но вдруг он словно сломался. Мгновение он стоял, согнувшись вдвое, потом, обернувшись, размашисто зашагал, взобрался на холм и бегом скрылся в пастбищах.
— Что с ним? — спросил радист.
— Да замолчите же! — сказал ему Джосс.
Административная группа уже расходилась; толпа, которая все поняла, тоже. Уолтер, лишившийся своего брата Абеля, любимого племянника Поля, который пожертвовал собой, чтобы обеспечить хлеб больному отцу в Англии, Фрэнка, по той же причине разлученного с Ти, его единственной дочерью, всех скопом уехавших вместе с остальными Сэмуэлей, чьи одиннадцать домов стояли забитыми… Итог был суровым, победа пришла поздно и оплачена была дорогой ценой.
Середина июня, обычное зимнее воскресенье. Быстрые стаи более темных облаков бегут сквозь скопления более светлых, которыми полностью скрыта Королева Мэри. Дым, ветки, белье — все это ветер без устали гонит с запада на восток. Океан вокруг — сплошное неистовство волн, с грохотом разбивающихся о скалы снопами мгновенно рассыпающихся брызг. Даже бродячего пса не встретишь в районе порта, в котором остается лишь закрепить откосы и смонтировать подъемный кран, в разобранном виде лежащий на набережной. Пустые баркасы и лодки зевают, словно бездельники, и стукаются друг о друга, мотаясь на тросах. Вся жизнь деревни сосредоточилась на спортплощадке, откуда слышатся свистки.
Странная игра, где все игроки выступают в разных майках, а некоторые даже в брюках! Зрители приветствуют неожиданный гол громким «ура». Ральф, не доставший в броске мяча, поднимается, весь в грязи, и аплодирует своему победителю Рэгу, карапузу лет двенадцати.