С момента прибытия Хью, подобно Полю и другим репатриантам, хотя и знающим обо всем из писем родственников, не переставал удивляться. Забрать их с лайнера пришел не баркас, а отличный катер, управляемый человеком в униформе, которая при ближайшем рассмотрении оказалась мундиром констебля. На носу сидели Джосс и его шурин Нед в сдвинутой набок морской фуражке.
— У вас теперь есть полиция и быстроходный катер! — воскликнул Хью, едва спрыгнув в него.
— Да, есть один полисмен! — уточнил Нед. — Мы даже заставили его поучиться в Хэндон-колледже — этом питомнике всех шпиков. Правда, на берегу у него работы немного: здесь нет автомобилей, воров, тюрьмы. Но лангусты начинают вводить в соблазн французских или португальских грабителей, которые покинули бразильские воды, чтобы браконьерствовать здесь. Поэтому появились сержант и катер, который служит также для приема гостей. Добро пожаловать на Тристан, мистер Фокс.
Поль уже склонился над мотором, расспрашивая о его мощности и скорости. Сидя между двух малышей, Ти пыталась разгладить складки своей мини-юбки… Другая супружеская пара уселась подальше на носу, держа плачущего карапуза, который, словно змея, извивался в комбинезоне с застежками-«молниями». На легкой зыби моря, откуда поднимался конус вулкана, свободного от привычного кольца облаков, рулевой описал резкий полукруг, а затем, оставляя за собой треугольник пенистых волн, направил катер прямо к буям — красным по левому борту, черным — по правому, — с каждого из которых не спеша взлетели крачки.
Все было слишком легко, слишком не похоже на суровые легенды об острове Отчаяния, где жили явно сытые, ни в чем не нуждающиеся люди, которые говорили на почти чистом английском и без усилий перешли от господства тюленьего жира к продукции «Стандард ойл». Поверх приклеенной к его боку пустулы — незначительного свидетеля его последнего взрыва — сам вулкан, повсюду, кроме макушки, зазеленевший, был залит солнцем с северной стороны, где на склонах резвились бараны и коровы, издали выглядевшие совсем крошечными.
— Вы всему этому не доверяйте! — заметил Джосс. — Погоду мы еще не можем заказывать, и я вам гарантирую, что послезавтра будет шквал.
Хью едва слышал его. Потрясенный, почти позабыв о старом чудовище-вулкане, одинокой громадой высившемся посреди голубой пус1ыни моря и неба, он отмечал сотни подробностей. Пилоны. Мол. Сетчатые волноломы. Два подъемных крана, один из которых — движущийся. Ряды металлических бочек. Батареи ящиков. Цепочка лодок, опоясывающих какую-то пузатую шаланду.
— Это колесное грузовое судно, — пояснил Нед. — Иногда нам доставляли неприятность винты катера. А этой штуке на водоросли плевать. Она может подходить совсем близко к берегу и разгружаться в любых точках побережья.
При подходе к молу небольшие волны, взмыв кашу из тщательно вырубленных водорослей, все-таки подняли катер, который перерезал их форштевнем, прежде чем с выключенным мотором пошел своим ходом. На причале их ожидала группа людей, в том числе размахивающий тростью Уолтер. Чуть поодаль, у подножья поднимающейся на плато и выложенной щебенкой тропы, стоял «лендровер» администратора. Нед вместо кранцев выбрасывал вдоль корпуса катера старые автопокрышки, пока вращающийся в обратную сторону винт вспенивал водную гладь дока. Взглянув в последний раз на море, Хью заметил, что большинство стоящих вокруг баркасов были из синтетического волокна.
Техника повсюду. Хью, почувствовав себя одураченным, даже начинал сожалеть о первозданной дикости, неизменно с умыслом включаемой в стоимость билетов для господ-туристов и, по его мнению, испорченной избытком листового железа и бетона. Хотя эта жестокая первозданность, по-прежнему не позволяющая проникнуть в глубь острова, где не было проходимых троп и водилось множество одичавшей скотины, которая с удовольствием подденет вас на рога, находилась в двух милях от деревни, Хью мог не обращать на нее внимания. Играя на гордости островитян — показать все, на что наконец стал способен Тристан, — и явно довольный тем, что благодаря прессе в нужном месте будет известно и о его участии в этом деле, ординарец завладел Хью и, водя журналиста ради осведомленности от одного «начальника» к другому, с невозмутимой британской скромностью заставил осмотреть все.
Прием в доме общины, к которому пристроили несколько комнат. Как водится, Хью пришел сюда в окружении целого эскорта.
— Обратите внимание, мистер Фокс, на лампы дневного света, — говорит Роберт, рядом с которым стоит его ученик и внучатый племянник Аллен.
Все осматривают холл, залы для собраний, выкрашенные эмалевой краской коридоры, буфет.
— Самым большим спросом пользуются безалкогольные напитки, — сообщает врач.
Все переходят в кинозал.
— У нас два шестнадцатимиллиметровых проектора, — уточняет Аллен. — Один сеанс в неделю; билет стоит шиллинг для взрослых и шесть пенсов для детей младше пятнадцати лет. Мы стараемся обходиться без вестернов и детективов, хотя эти фильмы, к сожалению, стоят дешевле всех остальных.
— Нужно честно признаться, — подхватывает Симон, — что если нашей публике не нравится смотреть на индейцев, мрущих как мухи, то она отнюдь не презирает «решительных мужчин».
Переходят в дансинг, где по стенам уже не стоят стулья для матушек, которые заменяли собой обшивку. За неимением оркестра нет и сцены. Но есть большой электропроигрыватель с набитой пластинками дискотекой.
— Старые игры исчезают, — поясняет Джосс. — Прошлый год «подушечку» бросали всего один раз. Просто так, ради экзотики.
В молодежном клубе, руководимом самими подростками, Джоссу уже не полагается оказывать гостям честь. Их принимает Нейл, окруженный длинноволосыми ребятами. На бильярде сломанный кий, на стойке — бутылки с кока-колой. Хью протягивает руку к ящикам, где в беспорядке стоят диски, что прокручиваются на другом проигрывателе. Среди них можно найти что угодно: старые «филипсы» или новые «биг рекордc». Классики почти нет. Какая-то мешанина из джаза — от Армстронга до Пауэлла и Колтрейна, — случайные, хотя и не без вкуса подаренные пластинки. Более свежие конверты — это записи поп-музыки и лондонских шлягеров.
— Что тебе нравится из этого?
— Группа «Манкиз», — не задумываясь отвечает Нейл.
Теперь вся компания не спеша направляется к консервному заводу. Заметьте, мистер Фокс, что улица, хотя на ней совсем нет деревьев, «обсажена» фонарями и асфальтирована, как и продолжающая ее в травяной, усеянной валунами пустыне дорога, которая идет через потоки вплоть до картофельных полей. Агроном, идущий слева, уверяет, что картофель уродился очень хороший, едва избавились от червей.
— И крыс, — прибавляет Бэтист Твен.
— Все-таки еще не до конца, — честно поправляет его сын, которого специалист по борьбе с мышеобразными, кажется, целых три месяца обучал самым эффективным методам уничтожения крыс.
Пока все следуют к заводу, приближаясь к радиостанции, радист сообщает о том, что каждый тристанец сегодня имеет приемник. Он хвастает, что на 90-метровых волнах ретранслирует две тысячи часов программ Би-би-си, радио Кейптауна или «Голоса Америки», не считая еженедельно трех ночей собственных передач, вести которые поручается добровольцам всех возрастов, сумевших обновить старинную традицию вечерних бесед у очага в форме свободных, очень внимательно выслушиваемых дискуссий.
— Не имеющих, кстати, отношения к политике! — вставляет администратор. — Ведь на Тристане не существует партий.
— Зато попадаются проворные и медлительные люди, — возражает Джосс. — Да и что такое политика, если не выбор — за или против развития?
— По-моему, мы отличаемся от других людей тем, что вот уже полтора века согласие в силу необходимости стало для нас естественнее оппозиции, — замечает Симон.
Вот и завод. Появляется его директор Майк Трэнч, который снова занял свой пост, раздав халаты женщинам и девушкам, занятым укладкой в банки вынутых из своей скорлупы лангуст. В цеху работает десятка три человек, которые хватают, разрезают, вышелушивают тела лангуст, швыряя в корзины для отбросов эти вспоротые панцири, что на двадцатиметровой глубине уже не смогут защищать этих странных подводных «рыцарей», ходящих на восьми лапах.