Так всю долгую, утомительную дорогу Зора думала о них двоих, строя всевозможные тревожные предположения, но ни на минуту не сомневаясь, что Сайфер и она, сильные люди, хозяева жизни, сумеют выручить из любой беды бедного слабого Септимуса.
Септимус, которому Зора послала телеграмму из Марселя, ждал ее на вокзале Виктория. Чтобы не опоздать, он приехал за два часа до прихода поезда и терпеливо ждал, расхаживая по вокзалу. Время от времени он останавливался возле стоящих в ожидании отправления поездов, притягиваемый, как всегда, машинами. Кондуктор, спрыгнувший с поезда, увидел его, замершего от восхищения перед локомотивом, и вежливо с ним заговорил; Септимус, всегда внимательный к людям, ответил. Завязался разговор.
— Я вижу вы инженер, — сказал кондуктор, сразу понявший, что говорит со знающим человеком.
— Отец у меня был инженером. А я никогда не мог встать вовремя, чтобы успеть на экзамен. Такая нелепость, по-моему, эти экзамены! Почему я должен рассказывать и объяснять людям то, что они уже знают?
Хмурый кондуктор высказал мнение, что экзамены необходимы. Он тоже когда-то держал экзамен.
— По всей вероятности, вы приучили себя вставать, когда нужно, — с завистью заметил Септимус. — Надо бы изобрести какой-нибудь прибор, чтобы будить тех, кто не умеет сам вставать.
— Купите себе будильник.
Септимус покачал головой: — Нет, это не годится. Я как-то попробовал, но он поднял такой ужасный шум, что я запустил в него сапогом.
— И что же, будильник остановился?
— Нет. Сапог угодил в стоявшие на камине часы в стиле Людовика XV и разбил их. Я, правда, встал, но решил, что такой способ слишком дорогой, и больше к нему не прибегал.
Отходящий поезд с оглушительным ревом выпустил струю пара. Септимус зажал руками уши; кондуктор осклабился.
— Не выношу этот шум, — извинился Септимус. — Однажды я попытался изобрести прибор, чтобы его ослабить. Это было нечто среднее между граммофоном и оркестрионом. Прибор помещают где-то внутри машины, и вместо отчаянного визга из трубы вылетают музыкальные звуки — какая-нибудь ария. Он мог бы действовать все время, пока двигался бы поезд. Не правда ли, работа кондуктора стала бы немного веселее?
Не отличавшийся живым воображением кондуктор, ошарашенный столь фантастическим проектом, вытер нос куском грязной пакли и высказал вежливое сожаление, что джентльмен не инженер. Но Септимус в ответ грустно покачал головой:
— Видите ли, если бы я был настоящим инженером, то никогда бы не смог построить машину точно по чертежу. Я всегда добавлял бы в нее что-нибудь свое, и невесть что из этого могло бы выйти.
Слабо улыбаясь, он взглянул на своего собеседника, но тот уже исчез. Толпа хлынула на платформу, где он стоял, и через минуту поезд с грохотом и ревом отошел. Септимус вспомнил, что голоден, пошел в буфет и, по совету буфетчицы, съел два крутых яйца и выпил стаканчик хереса. Подкрепившись, он снова пошел слоняться по вокзалу, причем его поминутно толкали ошалевшие джентльмены в цилиндрах, которые торопились на пригородные поезда, в то же время за Септимусом подозрительно следил полисмен, заподозривший в нем карманного вора.
Наконец милостью неба он очутился на платформе, на которую, судя по таможенному барьеру и длинному ряду носильщиков, должен был прибыть поезд с континента. Теперь, когда всего несколько минут отделяли Септимуса от Зоры, сердце его холодело и замирало. Он не видел ее с того самого вечера, когда Эмми так неожиданно упала в обморок. Из ее писем, хотя и ласковых, Септимус ясно понимал, что его богиня гневается на него за то, что женился, не спросив ее согласия. В первый раз он посмотрит в эти карие с золотыми искорками глаза, тая в душе обман. Прочтет ли она в его глазах и тайну, и вину? Это было единственное, чего он боялся.
Поезд подошел, и Зора еще в окно вагона увидела на перроне Септимуса, который стоял без шляпы, ероша свои торчащие во все стороны волосы. При виде его милой знакомой фигуры глаза ее увлажнились. Как только поезд остановился, она спрыгнула с подножки, предоставив Турнер (которая еще с самого Дувра горячо благодарила небо за то, что, наконец, вернулась в отчий край) добывать багаж, и пошла по перрону навстречу Септимусу.