Мэзи Шепхерд, чужестранка в этих краях, хорошенькая, самоуверенная и вместе с тем краснеющая от всякого пустяка, через несколько минут отделилась от группы старших и начала с любопытством разглядывать детвору. Она была лондонская барышня, из головы ее еще не выветрились восторги «первого сезона», и она никогда в жизни не бывала на пикнике воскресной школы. Мэдж Мируетер, старая школьная подруга, попросила ее помочь ей развлекать девочек. Одному небу было известно, как она справится с этой задачей. Уж одно их непонятное ланкастерское наречие наполняло Мэзи ужасом. Шеренга упрямых замкнутых лиц пугала ее; она повернулась к мальчикам, но увидела только одного: маленькое пугало без шляпы, без куртки, стройное, стоявшее в грациозной позе среди своих опрятных товарищей со странным и живым несоответствием эллинского Гермеса[1], попавшего в среду восковых кукол паноптикума госпожи Тюссо[2]. Мэзи невольно направилась к нему. Остановилась, секунду или две смотрела в ясные черные глаза и вдруг покраснела от мучительной робости. Она в упор глядела на красивого мальчика, а красивый мальчик глядел на нее; не найдя в своих мыслях ни одного слова, чтобы заговорить, она круто повернулась и отошла. Мальчик вышел из шеренги и нерешительно двинулся к ней.
Для маленького Поля Кегуорти небеса разверзлись и затопили его ароматом небесных стран, так что он чуть не потерял сознания. Ядовитая сладость исходящего от девушки аромата отравила его молодой мозг. Это не был нежный, едва уловимый аромат цветка. Этот запах был густой, жгучий, насыщенный, пленительный. Приоткрыв рот и расширив ноздри, он следовал за прелестным источником аромата как во сне, прямо через двор. Один из причетников, смеясь, неожиданно возвратил его на землю, взяв за руку и отведя обратно на место. Там он и остался, будучи послушным воспитанником, но глаза его не отрывались от Мэзи Шепхерд. Ее красота была всего только красотой английской девушки, распускающегося цветка. Но для Поля сверкание ее внешности соперничало с чудом ее аромата. Это была первая встреча с богиней, лицом к лицу, и она превратила все существо Поля в одно преклонение.
Через несколько минут дети маршировали по пыльным улицам к мрачной железнодорожной станции, грязной третьеклассной станции, где вывеска «Зал первого класса» казалась насмешкой и оскорблением. Здесь ребят посадили в ожидавший их поезд. Удивительное переживание, о котором Поль мечтал целыми неделями (он ни разу в жизни не ездил в поезде), началось. Вскоре печальные окрестности остались позади, и поезд помчался по полям.
Соседи Поля по вагону толпились у окон, сражаясь за удобные места. А он сидел один посередине скамейки, равнодушный к новым ощущениям скорости и к обрывкам синего неба и верхушек деревьев, мелькавшим в окне над головой малышей. Дневной свет больше не существовал для него, пока он снова не увидит богиню и не ощутит ее аромат. На маленькой станции, где они вышли из поезда, он увидел ее вдалеке, и для него опять зажегся солнечный свет. Мэзи поймала его взгляд, улыбнулась и кивнула. Поль почувствовал странный трепет: он один был выделен из всех мальчиков, он один знал ее…
Брички повезли их со станции по проселочной дороге и через милю или около того они въехали через каменные ворота в прекрасный парк, где чудо за чудом представало непривычным глазам Поля. По обеим сторонам дороги протянулись поляны и между ними — группы деревьев в июльской пышности, больше деревьев, чем Поль мог себе вообразить на всем земном шаре. Тут были солнечные пятна и усеянные золотистыми одуванчиками прохладные тенистые лужайки, на которых лениво пасся скот. В одном месте несколько оленей, обгладывавших ветки у дороги, бросились врассыпную при шумном приближении повозок. Только через годы Поль узнал их название и повадки, теперь же они были для него мифическими зверями сказочной страны. Потом показалось длинное строение, сверкая белизной на солнце. Учитель, сидевший на бричке, объяснил, что это дом времен Тюдоров, местопребывание маркиза Чедлея. Здание было прекраснее всего, что когда-либо приходилось видеть Полю; оно было больше нескольких церквей, вместе взятых. Слово «дворец» пришло ему в голову, но увиденное здание превосходило все, что он воображал себе под этим словом: только в таком дворце могла жить его блистательная и благоуханная богиня. Эта уверенность дала ему известное удовлетворение.
1
Греческий бог, посланник богов на Земле, считавшийся идеалом физической и духовной быстроты и ловкости (здесь и далее прим. редактора).