— Как? — поразился полковник.
— Это правда!
Полковник Уинвуд внимательно посмотрел на Поля:
— Найдется немного молодых людей, — проговорил он, — которые согласились бы сделать такое признание.
— Что же хорошего во лжи, — сказал Поль с глазами херувима.
— Думаю, что ничего, — согласился Уинвуд.
Он остановился у кресла, опираясь на его спинку.
— Однако вы играете в гольф, — заметил он, указывая на коричневый брезентовый футляр в углу.
— О, да!
— И хорошо?
— Средне.
— Каков ваш гандикап[28]? — спросил полковник, восторженный, хотя и не очень удачливый поклонник этой игры.
— Одно очко, — ответил Поль.
— Ого, черт побери! А мой — пятнадцать очков. Вы должны дать мне несколько уроков, когда будете вполне здоровы. У нас здесь замечательные места для игры.
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал Поль, — но боюсь, что нескоро еще смогу владеть клэбом.
— Почему же?
— Да все из-за этого воспаления легких. Его последствия долго будут давать себя знать! Мне же придется продолжить мой путь раньше, чем я буду в состоянии играть.
— А у вас большая спешка?
— Я не могу согласиться бесконечно злоупотреблять вашим чудесным гостеприимством.
— Что за чепуха! Оставайтесь здесь, сколько вам будет по душе!
— Если бы я так поступил, то остался бы здесь навсегда.
Полковник улыбнулся и пожал его руку. Быть может, в обычном порядке социальных отношений можно было бы обойтись и без этого. Но полковник поступал в соответствии с импульсами, свойственными тысяче представителей его типа в Англии. Оставляя в стороне исключительную внешность, перед ним был молодой человек с удивительно хорошими манерами, с чистосердечным и подкупающим очарованием, с основательным и свободным знанием творчества Бальзака, с бесстрашной правдивостью в признании своих недостатков и с гандикапом игры в гольф в одно очко!
Сердце и рука полковника Уинвуда жили в прочном согласии.
Полковники Уинвуды — не боги; они наделены человеческими слабостями, но «таковых королевство английское».
— Во всяком случае, — сказал он, — вы не должны еще думать о том, чтобы уехать от нас.
Он спустился вниз и встретил сестру в приемной.
— Ну как? — спросила она с едва уловимым отблеском насмешки в глазах, потому что знала, откуда он идет.
— Как-нибудь на днях я захвачу его с собой и научу стрелять, — ответил полковник.
10
Настала охота, и Поль, который уже мог выходить из своей комнаты, сидеть на солнышке и бродить по газонам, хотя ему еще было предписано рано ложиться спать, блуждал среди странных представителей и представительниц аристократической касты как в блаженном сне. Многое из их разговоров о спорте и личных делах было ему непонятно. Оказывается, каждый мужчина убил что-то где-то и каждая дама знала всех и все интимные секреты. Поэтому когда разговор становился общим, Поль, который ничего не убил и никого не знал, слушал в молчаливом удивлении. Но и состояние постоянного удивления было блаженством.
Все было так ново, так пленительно. Ибо разве не был этот мир аристократов — здесь были лорды, леди и выдающиеся личности, имена которых он читал в газетах — его мир, для которого он был рожден? И они не всегда говорили о вещах, которых он не понимал. Они принимали его в своем кругу любезно и вежливо. Никто не спрашивал, откуда он пришел и куда собирается идти. Как гость Уинвудов, он был для них человеком их круга.
Конечно, если бы Поль чувствовал себя достойным соперником того знаменитого актера, фотография которого, выставленная в лондонской витрине, побудила его к сценической деятельности, он не стал бы скрывать своей профессии. Но между кумиром лондонской сцены и безвестным членом провинциальной труппы лежала пропасть. Одну бесценную вещь он во всяком случае вынес из театрального мира: фрачную пару, составлявшую часть его сценического гардероба. Были и другие вещи, которым он не придавал достаточного значения: свободные манеры, победа над скрипучим ланкастерским диалектом и умение владеть своими ногами и руками.
Однажды он испытал большое потрясение. Гости собрались в гостиной, когда вошла леди, навсегда памятная ему великая леди, маркиза Чедлей, которая говорила с ним и улыбалась ему на фабрике в Блэдстоне. Страх холодными тисками сжал его сердце. Он готов был, сославшись на слабость, скрыться в безопасный мрак своей комнаты. Но было слишком поздно. Уже составилась компания для обеда, и ему пришлось предложить руку своей соседке. Обед был для него пыткой.
28
Очки в игре, которые даются вперед более слабому игроку, Т. е. предоставляется фора — определенное преимущество в игре.