- Общение героев создает музыкальный диалог разных инструментов в оркестре. Но это примитивно. А вообще-то для меня море звучит голосами сразу нескольких инструментов, а сосна, например, - сказал он, подойдя к высокой стройной сосне, - по-другому. Причем, здоровая сосна звучит мажорно, то есть радостно, а больная сосна, - показал он на сосну с засыхающими с одной стороны ветками, - минорно, печально. Звуки слагаются в мелодию, которую я потом проверяю и "оформляю" с точки зрения гармонии.
- "Поверил я алгеброй гармонию", - вспомнила она Пушкина.
- Вот-вот, в музыке есть очень четкие формулы, по которым соединяются звуки. Только, думаю, тебе это не очень интересно.
- Ну почему. Когда я пишу стихи, слова тоже возникают "из ничего", - проговорилась Аля.
- Ты пишешь стихи? - приятно удивился Тимур.
- Пишу, - горделиво засмущалась Аля. - Когда я сочиняю, у меня тоже сначала возникает ритм, соответствующий какой-нибудь идее, мысли. Потом откуда-то берутся слова, сначала основные, ключевые, и в нужной интонации. Это уже не ритм, а чувство, его оттенки... Ну, понимаешь, например, не просто "ветер", а "ветерок", если он легкий, или "ветр, ветрище", если сильный или ураганный. И еще он не просто "дует", а "ласкает" или "рвет на части"... А потом приходят все остальные, менее важные слова, которые нужны для ритма или рифмы... Я понятно говорю? - остановила себя Аля.
- Ты здорово говоришь! А можешь что-нибудь почитать?
Аля подумала, и выбрала последнее, что написала сегодня днем.
Тимур внимательно послушал и спросил:
- Почему ты пишешь, что ты возвращаешься в родную стихию, ведь ты плавать не умела еще до недавнего времени?
- Но я же обрела эту стихию, ведь мы все, говорят, вышли из мирового океана. А вообще-то это не имеет значения. Речь идет о том, что я в такой гармонии с миром, что мне хочется подарить счастье всем людям, - закончила она с легкой досадой, что ей приходится объяснять свое стихотворение.
- Аля, извини меня, пожалуйста, - отреагировал Тимур на досадливую интонацию в ее голосе. - Я не очень-то разбираюсь в стихах, попытался он сгладить свой промах. - Расскажи о своем городе. Ты откуда родом? И почему у тебя такое странное имя Аля? Очень необычное и красивое, - быстро добавил он, опасаясь очередного "прокола".
- Аля - имя сокращенное, от Елены. Просто мама меня в детстве называла Хеля, Хеленка, а я не могла так сказать, поэтому говорила на свой лад - Аля. Так меня теперь и зовут близкие люди и подруги. Мне это имя больше нравится, чем даже Хеленка. А Хеленка, потому что мама у меня полька, и зовет меня на свой лад, по-польски. Родом я из Киева, - миновала Аля разговор о папиной национальности. - Очень красивый, зеленый. Я люблю киевские каштаны, но липы и акации люблю больше. А цветочки акации можно даже есть, у них внутри сладкий нектар, который мне очень нравится.
- У нас в Ташкенте тоже много зелени. А наш двор, беседка оплетены виноградом.
- Ты из Ташкента? Там же вроде землетрясения бывают... - ужаснулась Аля.
- Не так уж часто. Но в 1966 году было страшное землетрясение, от которого нашу семью спасла собака, как и многие другие семьи. Наш Рекс лаял так отчаянно, что разбудил всю семью. А когда папа спустил его с цепи, он влетел в дом и стащил с кровати маленькую Лильку, уцепился за пижаму и поволок на улицу. Вокруг лаяли и другие собаки, потому мы поняли, что надвигается что-то ужасное. Мы быстро собрались, и папа вывез нас за пределы города. Как раз успели к началу землетрясения уехать... Помню, земля страшно гудела и качалась под ногами. Я побежал за Рексом, который куда-то рванул от страха, споткнулся о камень и упал, зуб выбил, - показал Тимур золотую коронку на одном из передних зубов.
- Как страшно! - передернула плечами Аля.
- Ну, это в прошлом, - улыбнулся Тимур, обняв девушку за плечи и повернув ее к себе лицом, как тогда, в море.
Аля, возбужденная рассказом о землетрясении и, благодаря прекрасному воображению, ясно представляя ужасную катастрофу, разрумянилась и блестящими глазами смотрела на приблизившееся лицо Тимура. Внезапно она почувствовала его терпкий и пьянящий запах, ощутила легкое прикосновение его губ к своим. Мягкие, упругие его губы попытались раскрыть ее мягкие, дрожащие от возбуждения и страха, губы, и она, не выдержав напряжения, чуть-чуть повернула голову вправо, уйдя от его слишком сильно волнующих губ. Через мгновение она об этом пожалела, но было поздно - момент был потерян. Начать новый поцелуй она не могла себе позволить, а он больше не повторял попытки. "Какая я дура! - с досадой подумала она о себе.
Что было дальше, значения уже не имело, разговор поддерживался искусственно, и вскоре они вернулись в дом отдыха, тем более, что стало быстро темнеть.
В этот вечер засыпала Аля с досадой на себя. Никакие стихи в сознании не рождались...
- Аля, детка, вставай! Скоро завтрак, - будила Ольга Петрусевна Алю. - Ты не хотела бы поехать сегодня на экскурсию? Мы здесь уже скоро неделю отдыхаем и пока нигде не были. Вчера вечером я прочла на доске объявлений у столовой, что сегодня проводятся туры на Пицунду. Говорят, это райский уголок. Мы когда-то с папой мечтали сюда приехать, но папины гастроли всегда мешали...
Пока Аля умывалась и одевалась, Ольга Петрусевна продолжала:
- Ты знаешь, что на Пицунде самое чистое море и самый лучший хвойно-морской воздух на всем побережье? Там масса правительственных санаториев. И еще там есть Древний Пицундский Храм, в котором проводятся концерты органной музыки. В молодости мы с папой специально летали в Ригу, чтобы послушать органную музыку Домского собора. А на обратном пути заедем в обезьянник. На мартышек хочешь посмотреть?
Умытая и одетая Аля, с неудовольствием вспомнив вчерашний неудавшийся поцелуй, подумала: "Почему бы в самом деле не отвлечься?" Встречаться с Тимуром ей было неловко, и она всячески тянула время, чтобы опоздать на завтрак и не встречаться с внезапно надоевшей ей семьей. Ольга Петрусевна понимала, что с дочкой что-то происходит, но предпочитала, как говорил ее отец, не "лезть в улей" или, как говорят по-русски, "не дразнить гусей".
После завтрака, на который они, разумеется, опоздали настолько, что с семьей Тимура не встретились, отправились на автобусную экскурсию в райский уголок - на мыс Пицунду. Окна в автобусе были открыты, и автобус наполняли пряные запахи лета, южных растений и свежий ветер с моря. Поездка была приятной, и дорожные часы пролетели незаметно. Остановившись на стоянке автобусов, водитель попросил запомнить номер и не опаздывать на обратный путь. А пока в распоряжении отдыхающих было несколько часов, которые Алина мама намеревалась провести весьма полноценно.
Сначала они отправились прямо на пляж, чтобы полюбоваться, а если удастся, то и поплавать в самом чистом уголке Черного моря. Але удалось. Она, не долго думая, сбросила легкий халатик маме на руки и сразу вошла в удивительно теплую и чистую воду из зеленого хрусталя. Удивительно, но на глубине не менее пяти метров она видела песок и редкие камни, которые слегка расплывались в бликах солнца, пронизывающих водный слой до самого дна. От солнечных зайчиков на воде и под водой рябило в глазах и даже закружилась голова. Аля перевернулась на спину, раскинула руки и полежала на "водяном матрасе" несколько минут. Море убаюкивало, как покачиваемая мамиными руками колыбель. Отдохнув, Аля перевернулась на живот и увидела на волнорезе, протянувшемся в море как страхующая рука, маму, которая показывала на свои наручные часы, напоминая Але о стремительно утекающем времени. Але стало стыдно, что она ринулась в море, не дав окунуться маме, и быстро поплыла к берегу. На берегу, пока она подсыхала на солнышке, мама зашла в воду, поплескалась немного у берега и вышла из воды.