Дженет Маллани
Счастливое недоразумение
Глава 1
Мисс Шарлотта Хейден
Моя история началась на свадьбе. Спешу добавить — не на моей. Поскольку мне до свадьбы тогда было о-очень далеко. Мой брат Джордж однажды брякнул, что я кобылка, которую никто не желает объездить, и хотя он был тогда навеселе и я осуждаю его за грубость, но это правда — я стремительно приближалась к финишной черте брачного возраста.
Пока я готовилась к очередному равнодушию света, мой отец объявил: «Если ты, Шарлотта, и на этот раз никого не подцепишь, то поедешь в провинцию, там для тебя найдется работа».
Семье нужен был успех в обществе после недавней неприятности с моим старшим братом Генри. Слышали бы вы, как эти два слова — «Недавняя неприятность» — произносит моя мама, комкая в руке платок и принимая очередную порцию кордиала [1].
Незадолго до того как моя подруга Энн переехала жить к нам, Генри поспешно отправился в свой полк, расквартированный в Ливерпуле. Его долги были уплачены, и родители наивных наследниц, ожидавших предложения (а Генри явно их делать не собирался), успокоились.
Но вернусь к свадьбе. К свадьбе моей лучшей подруги Энн, с которой я была неразлучна с тех пор, как она переехала к нам несколько месяцев назад. Я не видела ее много лет. Когда мы обе были маленькими девочками, она время от времени бывала у нас в гостях. В детстве перед каждым ее отъездом мы клялись друг другу в вечной дружбе и забывали друг о друге до следующей встречи.
Энн была дочерью священника и росла в семье куда более скромной и несравнимо менее обеспеченной, чем моя. Последние три года Энн прожила экономкой у какого-то ужасного старого родственника. Но внезапно она осиротела, потеряв всех родных, и унаследовала большие деньги от родственника-работодателя.
Теперь о ней некому было заботиться, и наша семья решила, что Энн должна жить у нас, ведь мой отец — ее крестный и опекун.
Поскольку наследством Энн управлял мой отец, решено было вывести ее в лондонский свет.
К счастью, Энн унаследовала так много денег, что папины расходы на то, чтобы, как он выразился, «дать дорогой девочке все необходимое, дабы она одержала победу в светском обществе и Шарлотта вместе с ней», оказались незначительными.
Энн красивая, нежная, ласковая, она всегда знает, что нужно сказать, а я, как говорят, — умная. Я не слишком этому верю, потому что это утверждение очень похоже на утешительную подачку. Не скажу, что я бью зеркала, конечно, мне случается смахнуть их со стены, но отнюдь не под воздействием своего отражения. Я довольно симпатичная, но по сравнению с Энн… гм, в общем, и сравнивать нечего.
Не думаю, что я глупее или умнее других подающих надежды юных леди, выставленных на брачном рынке. Я хоть и скверно, но говорю по-французски, вышиваю, рисую безжизненно-правильные акварели. В моем репертуаре имеется несколько легких фортепьянных пьес, и иногда я даже читаю что-то, кроме модных журналов. Правду сказать, я вполне образованна.
Но вернемся к Энн, ведь это ее день, ее свадьба. В гостиной графа Бирсфорда собралось элегантное общество — никакого банального ритуала в церкви. Я — подружка невесты! Церемонию совершает приглашенный для такого случая модный священник.
Гости самые респектабельные — они сплетничают о невинности невесты и ее приданом, которое намного больше, чем они могут вообразить. — Пока Энн жила у нас, джентльмены толпились вокруг нее (и ее состояния) и иногда вокруг меня, к удовольствию моего отца. Я пользовалась некоторой популярностью как проводник к мисс Энн Уэллер, пока она не встретила мужчину, который, в конце концов, и стал ее мужем.
— Шарлотта, я встретила джентльмена… — пробормотала она, когда мы несколько недель назад возвращались домой с жутко скучной вечеринки.
— А я встретила нескольких. Они ужасные, правда?
— О нет! — Энн посмотрела на меня сияющими сапфировыми глазами (если выдумаете, что это преувеличение, вам нужно почитать стихи, написанные ее обожателями). — Этот — нет.
Я почувствовала острую боль, хотя не могла точно определить, что это было — ревность или предчувствие. Нужно радоваться за Энн, сказала я себе. Каждая женщина хочет влюбиться, завести семью, детей и все остальное. Так что я стала свидетельницей того, как Энн влюбилась в графа Бирсфорда — красивого джентльмена, обладателя большого состояния и большого семейства (частью которого теперь являюсь и я). Пока граф добивался Энн, я была ее наперсницей. Меня посвящали в то, что граф сделал и сказал, и вместе с Энн мы долгими часами обсуждали, что его сиятельство имел в виду, говоря то или это. Все его фразы были разобраны до мелочей — так распускают старый чулок, чтобы перевязать. Намерения его сиятельства действительно благородны? Что он пытался сказать, когда послал веер из слоновой кости, отделанный мелким жемчугом? А греческую вазу? А книги стихов? А эти вызывающие подвязки — алые, украшенные стразами и золотой вышивкой? Последние вогнали Энн в краску, и мы долгими часами обсуждали, должна ли она позволить его сиятельству мельком увидеть их или достаточно просто сказать, что она их носит.
Не помню, к какому выводу мы пришли относительно подвязок.
Именно я сидела с Энн, сжав ее руку, когда Бирсфорд обратился к моему отцу, и они закрылись в кабинете, казалось, на целую вечность. Пока свершалась договоренность, мы с подругой утешались бренди, а когда джентльмены появились, Энн разразилась пьяными слезами и вскоре заснула на диване объятиях возлюбленного.
О да, Бирсфорд тоже был влюблен.
От помолвки до свадьбы я невинно объявляла, что понятия не имею, куда пошли Бирсфорд или Энн (обычно они отправлялись в темные углы сада, в густые кусты, пустые комнаты и так далее). А я помогала ей поправлять прическу и платье, когда она появлялась, хихикающая и растрепанная.
Но скоро признаниям и доверительности пришел конец. Получив от жениха письмо, Энн прятала его в корсаж и вскакивала с криком, что ей нужно уложить мои волосы или немного подогнать платье, поскольку теперь я должна выйти замуж до конца сезона.
И я поняла, что теряю ее, хотя не постигала почему. Я лишь знала, что наша недолгая близость исчезает. Энн теперь становилась леди Энн Джейн Трелейз, графиней Бирсфорд.
Новоиспеченная графиня под руку с мужем повернулась к гостям с улыбкой, в которой девичья скромность слилась с триумфом. Граф восторженно смотрел на жену, ее рука была в его руке. Моя мать рыдала, отец сопел. А я…
— Извините, мэм.
Я подняла глаза. Мне подали молитвенник, который я, должно быть, уронила, и мужской носовой платок.
Я вытерла нос и пробормотана:
— Спасибо, сэр, мне следует позаботиться о леди Бирсфорд.
Взяв веер и букет шелковых цветов, я подала их Энн и присела в реверансе перед графом, который одарил меня улыбкой, открыв крепкие зубы.
На этого большого шумного мужчину я бы никогда не обратила внимания, не выбери его Энн. К тому же до некоторой степени я была обижена на него, поскольку он забрал у меня подругу.
— Ну, кузина Шарлотта, — пророкотал граф, взяв мои руки в свои, — я могу к вам так обращаться? Ведь вы теперь одна из нас. Надеюсь, что скоро мы и вас выдадим замуж.
Если бы я не возвратила букет хозяйке, то, возможно, поддалась бы искушению хлестнуть им графа по лицу за публичное объявление о моих матримониальных неудачах.
— Спасибо, сэр, но, пожалуйста, не беспокойтесь на мой счет. Я…
— Любая помощь была бы очень ценна, Бирсфорд, — перебил меня отец.
Я чувствовала, что становлюсь незначительной планетой в богатой, могущественной и, по моему мнению, напыщенной вселенной графа — что, по мнению отца, должно было увеличить мои шансы.
Я взглянула на Энн. Разделяет ли она мое замешательство и раздражение? Но она смотрела только на своего мужа, как будто в комнате больше никого не было. Рой Трелейзов с возгласами о полном счастье, очаровании новобрачной, и так далее и тому подобное, принялся кружить вокруг них, и я отступила в сторону.