К сожалению, «Отелло» не лучший выбор в моем нынешнем состоянии. Хотя меня ободряет радость и веселая беспечность детей. Мое настроение меняется, когда я снова остаюсь один. В глубине души все еще роятся подозрения насчет Шарлотты. Что, если это Энн сообщница Шарлотты в прелюбодеянии, а не наоборот?
Я возвращаюсь в кабинет и вытаскиваю из ножен шпагу. На сей раз, кто бы ни был мой противник, я убью его на месте, к черту формальности и благородство поединка.
Я ненадолго задумываюсь, не написать ли очередной комплект писем на случай моей смерти, но я так часто делал это в последнее время, что такая перспектива наводит скуку. Я коротаю время, просматривая недавнее письмо от моего управляющего, и пишу ответ. Стрелки часов движутся ужасно медленно. Потом я отправляюсь в клуб, где обедаю не по моде рано и болтаю с товарищами по флоту.
Вернувшись домой, я с удивлением узнаю, что меня уже несколько часов дожидается визитер. Шаткий реверанс миссис Хейден и пустой графин мадеры красноречиво свидетельствуют о том, как она провела время. Как я и подозревал, Шарлотта не заезжала сегодня к матери, и хотя я это знал, присутствие миссис Хейден еще больше портит мне настроение.
— Сэр! — патетически восклицает она. Эта женщина не создана разговаривать нормально. — Я должна спасти мое обожаемое дитя от безумия и несправедливости!
— Которое, мадам? — Я бросаю жадный взгляд на графин. Она — тоже.
Миссис Хейден со стоном оседает на диван.
— Мою Шарлотту.
Смягчившись, я посылаю за вином и слушаю вздор миссис Хейден. Будто бы Шарлотта, несколько дней назад заехав к ней, рассказала о своем прежнем возлюбленном, который желает с ней воссоединиться.
— Минуточку, мэм, — перебиваю я мелодраматическую декламацию с заламыванием рук. — Вы уверены, что Шарлотта говорила о себе?
— Сэр! Я мать. По вашему, я не знаю? Естественно, не желая тревожить материнскую грудь, мой бедный ребенок притворился, что говорит о другой, которая гибнет.
Я подозреваю, что миссис Хейден сама вполне способна потревожить свою материнскую грудь, поскольку в пылу разговора обильно поливает ее вином. Отчет подтверждает мои подозрения, что за всем этим идиотизмом стоит Энн. Миссис Хейден, соскользнув с кушетки, падает на колени.
— Умоляю, простите заблудший плод моей утробы!
— Мэм, уверяю вас, я не совершу ничего безрассудного. — Я поднимаю ее с колен. — Я знаю о ситуации и уверяю вас, вы ошибаетесь — Шарлотта невинна. Она действительно защищает другую, как и сказала вам, но я намерен предотвратить любые глупости.
Я надеюсь, что сам в это верю, громкое объявление об этом помогает мне укрепить уверенность.
— Очень мило с вашей стороны. — Миссис Хейден, заморгав, продолжает совершенно нормальным тоном: — Вы знаете, я действительно не понимаю, как Шарлотта могла родить ребенка. Я бы заметила. Вы правы, сэр, это, должно быть, кто-то другой. Я действительно надеюсь, что это так.
Теперь я сталкиваюсь с дилеммой. Миссис Хейден пристально смотрит на меня стеклянными от вина глазами, и ее взгляд — воплощение жалобного доверия. Однако вскоре я должен ехать в гостиницу. Леди, возможно, действительно все неправильно поняла и превратно истолковала, но она пришла ко мне за помощью ради своей дочери. Дабы спасти свой винный погреб, я приглашаю миссис Хейден сопровождать меня на тайную встречу, чтобы доказать (нам обоим), что ее дочь вне опасности.
Она с готовностью соглашается, так что я велю подать фаэтон, и мы отправляемся в гостиницу. Хоть я и уверил миссис Хейден в невиновности ее дочери, собственные мои суждения относительно действий Шарлотты весьма туманны. Зачем ей сообщать тете Ренбурн о тайном свидании, если она задумала адюльтер? Если только она силой не завербовала мою пожилую родственницу в сообщницы. Почему она не доверилась мне? Она сообщница Энн или намерена помешать ей совершить глупость?
Пока мы мчимся по лондонским улицам, я пытаюсь сохранять самообладание, но с каждым ярдом это становится все труднее.
Глава 20
Шарлотта
Я нервничаю, как кошка. Странная поговорка, кошки леди Ренбурн (вернее, тети Ренбурн, поскольку так она велела мне к ней обращаться) — самые невозмутимые создания, лишь изредка калечащие людей и грызунов, чтобы разнообразить монотонность жизни. Во-первых, я боюсь, что Энн умышленно ввела нас в заблуждение, дав горничной неверную информацию — она знает, что я попытаюсь остановить ее; во-вторых, я опасаюсь, что Шад узнал мои планы и явится с шумом и криком, разозленный тем, что я обманула его, и все кончится кровопролитием. Третья ужасная возможность состоит в том, что Шад может решить, что я задумала изменить ему, не знаю, кого он вообразит своим соперником на этот раз, но не Бирсфорда точно, поскольку они, кажется, снова лучшие друзья. Клянусь, за последние несколько дней Шад не раз пытался поймать меня на какой-нибудь неосмотрительности, и мне пришлось отвлекать его единственным надежным способом, доступным жене.
Он не жаловался, только попросил заказать к обеду побольше говядины, чтобы поддерживать свои силы на высоте.
Если бы не безумная затея Энн, эти последние несколько дней были бы для меня лучшим временем. Мы с Шадом вместе катались в парке, и он хвалил меня за способность к верховой езде, мы посещали модные события, где прятались по углам, чтобы поцеловаться, и уезжали рано, мы даже были в Воксхолле, где обследовали темные уголки и творили друг с другом шокирующие, восхитительные вещи. Шад рассказывал о жизни на борту корабля и признался, что прежде никому не говорил о том, как боялся перед каждой встречей с врагом. Я полна восхищения, что он имел мужество выполнить свой долг. Я советую ему купить новых лошадей для кареты, поскольку эти не слишком хорошо подобраны, и он обещает воспользоваться моим советом, если только ему не придется приобретать лошадей у моего отца.
Так что все хорошо, очень хорошо, если бы не неизбежная погибель Энн, висящая надо мной грозовой тенью.
Шагая по гостиничному номеру, состоящему из гостиной и смежной с ней спальней, я снова и снова возвращаюсь к окну и выглядываю во двор. Прибывают и отъезжают почтовые кареты, приезжают и уезжают пассажиры, слышны споры из-за платы и багажа, все это довольно интересно. Но где Энн?
— Успокойтесь, Шарлотта, — говорит тетя Ренбурн. — Если надо, закажите себе чаю, только прекратите маршировать.
— Леди Шад, — жеманничает один из молодых людей из ее свиты, — я так хочу нарисовать портрет вашего лакея.
— Спросите его, а не меня, сэр.
Я замечаю во дворе знакомую фигурку. Это помощница миссис Пайл, тощая маленькая девочка, она держит в руках сверток. Значит, Энн велела принести сюда Эмму? Она действительно намеревается оставить Бирсфорда!
Пока никаких признаков, что Энн приехала. Выскочив из комнаты, я сбегаю по лестнице во двор. Какая удача! Я вполне готова использовать невинную малышку как инструмент торговли. Худенькая девочка, завидев меня, улыбается.
— Мэм, — говорит она, — я принесла ребенка.
— Очень хорошо, пожалуйста, иди в дом. Хочешь, я понесу ее? Она довольно тяжелая. Ты всю дорогу шла пешком?
— Нет, мэм, человек из деревни ехал в Лондон продавать цыплят и подвез меня на своей телеге. — Она передает мне спящего ребенка и снимает с руки сумку. — Миссис Пайл передает свое почтение миссис Лонгвуд и сообщает, что она в любое время к ее услугам. Эмму теперь отнимают от груди, и миссис Пайл думает, что она вот-вот начнет ходить. В этой сумке ее одежда.
Я предлагаю девочке, которую, как я выяснила, зовут Дженни, отдохнуть, но она слишком застенчива, чтобы войти в гостиницу. Я удовлетворяюсь тем, что даю ей шиллинг, чтобы она могла себе что-нибудь купить, и она уходит, решительно прокладывая себе дорогу сквозь толпу людей и лошадей во дворе.
Я теряю из виду Дженни, поскольку во двор въезжает карета. Звучит рожок, когда карета останавливается, и пассажиры устремляются в гостиницу немного передохнуть. Конюхи бегут переменить лошадей, слуги снимают багаж.