– Ты не понимаешь, – хнычет она.
Да. Я этого совершенно не понимаю. Я помню, как Бирсфорд ухаживал за Энн, они постоянно ускользали, чтобы... Чтобы что? Казалось, Энн тогда была счастлива. Тогда она не была со мной столь откровенна. Я не уверена, что даже теперь она говорит мне всю правду, как и я не откровенничаю с ней о своей печальной ситуации.
Энн еще какое-то время предается красивому плачу. Как обычно, слезы улучшают цвет ее лица и добавляют блеска глазам. Она сморкается в изящный батистовый носовой платок, а потом после небольшой паузы показывает мне вышитую на нем графскую корону (я не посмела бы показать кому-нибудь использованный носовой платок, да никто и не захотел бы его видеть). Потом она прижимается ко мне и засыпает.
Я обнимаю ее за плечи, отпихиваю ее шляпку (поля упираются мне в лицо) и думаю свои мрачные думы.
Когда карета останавливается у дома в Камден-Таун, Энн просыпается и зевает, как котенок. Она поправляет шляпку и выпрыгивает из кареты, очаровав улыбкой кучера Прайса и форейтора Джеймса. Когда она спешит по мощенной каменными плитами дорожке к двери коттеджа, я почти жду, что она примется распевать песенку и собирать цветочки, как актриса на сцене.
Я принужденно иду следом, предварительно дав Прайсу и Джеймсу полкороны, чтобы они выпили пива и покормили лошадей на местном постоялом дворе. Я велю им вернуться через два часа.
Когда я вхожу в дом, Энн держит на коленях сияющую малышку и разговаривает с миссис Пайл, заботам которой ее оставила. Миссис Пайл – дородная спокойная женщина в коричневом платье и прочном переднике, розовощекая, без передних зубов.
– Посмотри, Шарлотта, – поднимает ребенка Энн. – Моя маленькая Эмма. Разве она не ангел?
– Она просто золото, – подтверждает миссис Пайл. – Хотя у нее зубик режется, я только немного протерла соску джином, и малышка все время улыбается.
– Зубик! – восклицает Энн. – О да, посмотри! Какая она красавица с зубиком!
Девочка широко улыбается мне, показывая четыре маленьких белых зуба, и отрыгивает, как Джордж после обеда.
Я вручаю миссис Пайл желе и чай.
– Спасибо, мэм, премного обязана. – Присев в реверансе, она хлопочет с чайником.
Я сажусь рядом с Энн и трогаю маленькие ножки девочки. Она смеется и что-то лопочет.
Энн тем временем разговаривает с миссис Пайл о том, как часто кормят малышку, останавливаясь на подробностях ее пищеварения, что меня совсем не интересует. Эмма не единственный ребенок, которого опекает миссис Пайл, – пара детишек спит в колыбели, толстенький малыш ковыляет по комнате. Миссис Пайл и тощая девочка лет двенадцати (не могу разобрать, служанка она или дочь) все время удерживают его, чтобы он не стаскивал вещи с полок, не наступил себе на подол, не свалился в камин, не тащил в рот что-нибудь с пола, не карабкался на мебель. Я устала смотреть на его бесконечное движение. Удивительно, как миссис Пайл и девочка без всякой нервозности предотвращают катастрофы, а миссис Пайл еще готовит чай и продолжает беседовать.
– А где маленькая Бетси? – оглядываясь, спрашивает Энн.
– Господь на прошлой неделе забрал Бетси себе в ангелы, мэм, – отвечает миссис Пайл. – Видели бы вы, какая она хорошенькая была в своем гробике.
Я боюсь, что Энн упадет в обморок. Ее руки слабеют, и я забираю у нее Эмму.
– Не расстраивайтесь, мэм, – спешит заверить ее миссис Пайл. – Бетси никогда не была такой здоровенькой, как ваша Эмма. Я знала, что она недолго задержится в этом мире. Она была слишком хороша для него, мэм.
Энн снова хватает Эмму и обнимает ее так отчаянно, что малышка от страха плачет.
– Ну-ну, не шуми. – Миссис Пайл, взяв одной рукой Эмму, ухитряется отобрать ложку, которую грызет карапуз, налить кипяток в заварной чайник и снять марлю с кувшина для молока. Эмма перестает плакать и дергает выбившийся локон миссис Пайл.
Девочка отрезает ломоть хлеба, срезает корки и опускает их в молоко. Эмма и малыш получают по корке, беседа между миссис Пайл и Энн поворачивается к теме отнятия от груди. Эмма возвращается на колени к матери.
– Позвольте спросить, когда мэм ожидает роды? – вдруг обращается ко мне миссис Пайл.
– Я... я не... нет, я приехала с леди...
– С миссис Лонгвуд, – шепчет Энн.
– Да-да. Я приехала с миссис Лонгвуд, чтобы повидать ее...
– Ее племянницу, – снова подсказывает Энн.
– Да, ее племянницу. Чудесный ребенок. Вы прекрасно о ней заботитесь, миссис Пайл.
– Я оказываю лучшие услуги встревоженным благородным дамам. – Миссис Пайл словно зачитывает рекламу из газеты. – К чему неприятности в обществе, когда случается небольшое несчастье. Осторожность гарантируется, мадам. Если еще нет признаков шевеления плода, есть способы справиться с проблемой.
«Небольшое несчастье» Эмма агукает и лепечет что-то на своем языке.
Малыш хватает со стола вилку и пытается ткнуть себе в глаз. Миссис Пайл дает ему в качестве игрушки оловянную тарелку.
– Я могла бы помочь в родах. Если желаете, посмотрите спальню.
– Нет, в этом нет необходимости, миссис Пайл...
– Если хотите поселиться поблизости, когда начнете полнеть, мэм, я могу порекомендовать превосходную гостиницу. Многие дамы находят, что лучше...
– Джентльмен подъехал, – говорит юная помощница миссис Пайл, задержавшись у окна.
Энн, задохнувшись, сует Эмму мне в руки и выскакивает в заднюю дверь, захлопнув ее за собой.
Входная дверь распахивается. Эмма, которая подозрительно смотрела на меня, оглушительно вопит, разбудив спавших в колыбели двух младенцев. Они начинают орать в унисон. Малыш, усевшись на пол, добавляет в хор свой голос.
– Где он? Ей-богу, я убью его! – Лезвие рапиры моего мужа вспыхивает в солнечном свете.
Глава 11
Шарлотта
Он входит в дом под вопли младенцев.
– Спрячьте шпагу, Шад, вы пугаете детей. – Я хватаю его за рукав, и он смотрит на меня взглядом столь жестоким и отчаянным, что я смертельно пугаюсь.
– Где Бирсфорд? – Теперь его голос тихий и глухой.
Колени у меня подгибаются, и я резко сажусь на плетеный стул.
– Сэр... – двинулась к нему миссис Пайл. Я замечаю, что на одной руке у нее ребенок, а в другой кочерга. Жаль, что у меня нет кочерги.
– Молчать, проклятая сводня! – Шад молниеносно бросается вперед и распахивает дверь, за которой оказывается кладовая. Он останавливается прежде, чем нанести смертельный удар мешку с мукой.
Шад возвращается к центру комнаты, его взгляд обжигает узкую лестницу в углу.
– Он наверху, мэм? – спрашивает он меня.
– Бирсфорд? С чего ему быть здесь? Думаю, он в Лондоне. Спрячьте шпагу, пожалуйста.
Я с тревогой чувствую, как теплая сырость сочится из одежды Эммы, рыдающей у меня на руках. Девочка-помощница, разинув рот, одной рукой прижимает к плечу младенца, другой держит малыша.
– Который ваш? – Шад поворачивается ко мне. Кончик рапиры подрагивает у моего локтя.
– Прекратите! Пожалуйста, Шад.
Эмма тянется схватить красивую блестящую вещицу, и это, кажется, приводит Шада в чувство. Он отступает, вкладывает рапиру в ножны, и она снова превращается в модную трость.
– Извините, мэм, – говорит он миссис Пайл. – Скажите мне, где джентльмен, и я больше вас не побеспокою.
Миссис Пайл ведет себя с удивительным достоинством для женщины с младенцем, шумно чмокающим у большой голой груди.
– Уверяю вас, сэр, здесь нет никаких джентльменов.
Браво, миссис Пайл. Шад кланяется.
– А вы, мэм?..
– Я миссис Маргарет Пайл. – Она делает паузу. – Сэр.
– Виконт Шаддерли, к вашим услугам. Я глубоко сожалею о неприятностях, которые, возможно, причинил вам, мэм.
Она отнимает младенца от груди и поправляет платье.
– Причинили, сэр, нападая на беззащитных женщин и младенцев.