Я снова падаю в кровать.
Шарлотта
Засыпая, он произнес: «Моя жена, моя Шарлотта. Моя любовь».
Я не знаю, что думать, кроме того, что он не в себе. Он, похоже, сказал правду о бастардах, но есть еще ужасная миссис Перкинс Он заснул в моих объятиях, уткнувшись горячей головой мне в шею. Он не шелохнулся, когда я высвободилась. Не знаю, как я посмотрю в глаза Робертсу.
Я чувствую себя виноватой, видя, как плохо выглядит Шад, но не думаю, что он способен на какую-нибудь активность. Он даже не может говорить связно. Я молю Бога о скором прекращении лихорадки.
Я знаю, что Робертс прекрасно о нем позаботится, я вернусь домой рано (по меркам света), так что смогу посидеть с ним вею ночь. Мне нужно с кем-то поговорить о своих опасениях и тревогах. И с кем, как не с Энн, которая знает меня лучше всех?
Глава 14
Шарлотта
Мне всегда нравился Воксхолл, ничего не могу с этим поделать – это вульгарное заведение, а я простого происхождения. Мне нравится налет опасности и дурной славы, сопутствующий этому месту, нравится пошлая привлекательность увешанных фонарями деревьев, легкость, с которой здесь встречаются герцоги и шлюхи. Многие здесь в масках. Ваш партнер по танцу может оказаться высокородным аристократом или подобострастным приказчиком из лавки. Воксхолл простирает свое безвкусное очарование, даруя волшебное обаяние всем, кто купил входной билет в его чарующие просторы. Тут можно найти все, что душе угодно, – танцев, развлечений, интриг, зрелищ хватит на целую ночь.
Даже печально знаменитые своей дороговизной закуски – тонкие, как лист бумаги, ломтики ветчины и жидкий пунш – кажутся вкуснее, чем есть на самом деле. Музыканты, кажется, никогда не фальшивят, а если и фальшивят, то какой от этого вред? Мы настроены развлекаться и очаровываться, что и делаем.
Как только мы устраиваемся за столом, Бирсфорд заказывает пунш и, подмигнув, вытаскивает маленькую фляжку, содержимое которой значительно улучшает дело. К своему огорчению, я сижу не с Энн, как надеялась, а с родителями и Джорджем, который сам напросился поехать с нами. Мой отец нашел родственную душу в Телфорде, и они уже пытаются продать друг другу лошадей. Мать обмахивается веером и бурно вздыхает, но на свой лад весела, особенно после нескольких стаканов пунша.
Столы установлены в раскрашенных ложах, амфитеатром огибающих место для танцев в партере и сцену для музыкантов. Пары уже покидают столы, музыканты настраивают инструменты. Натянутый над нашими головами канат обещает другое развлечение.
– Я бы пригласил тебя на танец, Лотти, но ты побоишься танцевать с собственным братом, – говорит Джордж, подкрепляясь пуншем.
– Очень любезно с твоей стороны, меня приличия не волнуют. – Несмотря на протесты Джорджа, я тащу его к танцующим. Начинается музыка, мы занимаем места в линии танца.
Я все еще задаюсь вопросом о любовнице Шада, ведь даже Энн сомневалась, что у него в Лондоне было время завести подружку. Так что я решаю спросить Джорджа, который умеет произвести впечатление светского человека. Кроме того, и Бирсфорд, который следом за нами встает в пару с Энн, может знать.
– Джордж, ты на днях упоминал... – Брат наступает мне на ногу и поворачивает не в ту сторону. – Осторожней! Ты сказал мне, что Шад ищет любовницу.
– Я? Ах да, он присматривался к актрисам. Не волнуйся, сестра, все это делают.
– Да?
– Конечно.
Я хватаю его за рукав, чтобы предотвратить дальнейшие ошибки в танце.
– Направо, Джордж. Что ты знаешь о миссис Перкинс?
– О ком?
– Миссис Перкинс, не помню ее имени. Она куртизанка.
– А, Дженни Перкинс.
Мы разнимаем руки и расходимся, чтобы пропустить Бирсфорда и Энн, затем поворачиваемся и продолжаем танец.
– Да, Дженни Перкинс... Осторожней, Бирсфорд, вы должны повернуться вокруг меня. – Я подталкиваю его в нужную позицию, Энн хихикает. Что не так с этими мужчинами? Уроков танцев у них было не меньше, чем у нас, но они превращаются в таких болванов, когда танцуют.
Брат останавливается, чтобы подумать, поскольку может делать два дела разом, только если они имеют грубую природу (чесаться и рыгать, например). Его неподвижность создает проблемы, поскольку мы теперь должны взяться за руки с Энн и Бирсфордом. Кто-то налетает на Джорджа, мы извиняемся.
Бирсфорд берет мою руку.
– Леди Шад, я должен поговорить с вами, – бормочет он. – Не сейчас. После танца.
– Но...
Брат, взяв меня за другую руку, тянет в сторону.
– Шшш!
– Что? Почему?
– Как Шад? – продолжает мой брат с мужским тактом.– По словам Бирсфорда, он чертовски злой.
– Он очень болен, но родственники настояли, чтобы я вышла сегодня вечером. Шад тоже думал, что мне следует пойти. – К своей досаде, я оправдываюсь.
–Правильно, наслаждайся, пока не забеременела. – Мой лишенный деликатности братец снова наступает мне на ногу. – Извини, Лотти. Мы держали пари, кто забеременеет раньше, ты или леди Энн.
– Кто это «мы»?
– О, все. Все в клубе. Отличный спор, скажу я тебе. Я поставил на тебя, хотя ты вышла замуж позже Энн. У тебя зад шире. Ты создана для этого.
– Веди себя прилично.
– Кроме того, есть сведения, что у Шада...
Я прерываю его. Узнав правду о Джоне и Эмилии, я не хочу слышать вульгарности относительно их происхождения, разговор неожиданно для меня самой заставляет меня защищать Шада и детей.
– Джордж, посмотри на танцовщицу на канате. На ней трико!
Естественно, Джордж поворачивается и отвлекается от темы, потом он все время поглядывает через плечо и становится еще более неуклюжим в танце.
Время от времени я ловлю на себе пристальный взгляд Бирсфорда, он тоже танцует плачевно, наступая на ноги Энн, натыкаясь на других и экспансивно извиняясь, что только ухудшает положение. Его, как и моего брата, крайне заинтересовала канатная плясунья, которая с таким же успехом могла выступать голой, настолько обтягивает ее костюм.
– Она толстая! – обиженно говорит Энн.
– Мужчины, кажется, не против, – возражаю я. Танцовщица со скромной улыбкой садится на канате на шпагат. – Кроме того, разве ты могла бы так сделать?
– Нет, конечно. Она определенно имеет преимущество, – бормочет Энн.
Танец заканчивается, мы приседаем в реверансе, мужчины кланяются и сосредотачивают внимание на толстой женщине на канате.
Все, за исключением Бирсфорда, который направляется ко мне.
– На минуточку, леди Шад.
– Конечно. – Я ожидаю, что мы сядем за стол, но он тянет меня в сторону.
– Давайте прогуляемся. – Он уводит меня по гравийной дорожке.
– Что-то не так? – Я боюсь, что он может спросить у меня совета относительно проблем его брачного ложа.
– Да. О чем, черт возьми, вы думали, когда разговаривали о миссис Перкинс на глазах у моей жены?
– Но... – Я вспоминаю, что сказал или, скорее, подразумевал Шад. Она не его любовница. – Сэр, она ваша любовница?
– Шшш! – Бирсфорд виновато оглядывается, словно Энн шпионит за нами. – Была, мэм, но теперь это в прошлом. Однако Энн такое деликатное создание... уверен, что вы понимаете.
– Энн деликатное создание? А как насчет меня, сэр? Эта женщина явилась в наш дом требовать платы на следующее утро после нашей свадьбы!
Остановившись, Бирсфорд чешет затылок. После общения с больным Шадом у меня на языке вертится «Не чешись!», но я сдерживаюсь.
– Вы хотите сказать, – в замешательстве говорит он, – что считали ее любовницей Шада?
– А что еще я могла думать, сэр? Почему она обратилась за причитающимися ей деньгами к Шаду?
Бирсфорд пожимает плечами с ребяческой улыбкой, которая, полагаю, помогла ему выбраться невредимым из многих неприятностей.
– Видите ли, мэм, я попросил Шада уладить дело, когда мы с Энн уедем из Лондона. Он, должно быть, забыл. Кроме того, он мог сказать вам. Ума не приложу, почему он этого не сделал.