– Простите, миледи, я совсем забыла, что взяла с собой работу. – Она действительно вытаскивает чулок, иголку и принимается за штопку.
Мы, должно быть, обезумели. Вознамерились, вооруженные женским обаянием и иголкой, лицом к лицу встретиться с двумя мужчинами, которые хотят убить друг друга!
Энн роется в корзинке, которую Джереми поставил в карету. Мы что, едем на пикник?
– Нам нужно поддерживать свои силы. – Энн вручает мне булочку с маслом. – Я велела Джереми упаковать для нас завтрак. Как жалко, что нет чая! Но здесь бутылка... о, это шампанское. Даже несколько бутылок. Как мудро.
Она неумело вытаскивает пробку, а я пытаюсь прожевать и проглотить липкую, как клей, булку. Шампанское проходит куда легче, и ситуация, когда две хихикающие пьяные женщины пытаются утихомирить двух мужчин, собравшихся убить друг друга на Хампстед-Хит, кажется такой нелепой, что больше меня не волнует. Возможно, после восхода солнца мы сможем повеселиться: покатаемся на ослике, порисуем пейзажи. Как восхитительно!
– Шарлотта, пожалуйста, перестань хмуриться, – говорит Энн.
– Прости. Я знаю, ты хочешь как лучше.
– Я уверена, что Бирсфорд поступит по-джентльменски.
– Откуда ты знаешь? Я не убеждена, что Шад так поступит.
– Но Шад принес извинения.
– От которых Бирсфорд отказался, так что...
– Какая ты сердитая!
Мы прибываем к месту дуэли, осушив три бутылки шампанского. Энн клянется, что точно знает место: слуга Бирсфорда сказал лакею, тот – ее горничной. Джереми поручили сообщить направление кучеру. Я думала, будет чудом, если мы доберемся хотя бы до Хампстед-Хит, но мы явно там. Карета останавливается. Мы выходим. Бетти несет корзину.
Мы быстро пробираемся в кусты – шампанское возымело действие и требует выхода. Нас охраняет Бетти, которую, в свою очередь, охраняет Джереми, но главная угроза нашему уединению, кажется, исходит от кучера, который взгромоздился наверх.
Энн, появившись из-за кустов, любезно интересуется у кучера наемной кареты, не подождет ли он, пока мы найдем джентльменов, и, кажется, удивлена, что он ждет плату за простой. Узнав, сколько он требует – непомерная сумма, по моему мнению, – мы отпускаем его. Он разворачивает карету и уезжает.
– И что теперь? – спрашиваю я.
– Теперь мы будем их искать, – с милой улыбкой говорит Энн. – Джереми, не приставай к Бетти.
– Я и не думал, миледи.
И мы втроем, вернее, я, а следом Бетти и Джереми (которые, как я подозреваю, льнут друг к другу, насколько позволяет корзина между ними), отправляемся за Энн. Становится немного светлее, и она вдруг останавливается. Я налетаю на нее, расплескав свой бокал шампанского на ее мантилью.
– Слушайте! – Она поднимает руку в красивой светло-желтой лайковой перчатке.
Действительно, до нас отчетливо доносятся мужские голоса, и мы замечаем, что недавно здесь прошли лошади, этот факт обнаружила я, вляпавшись в улику.
– Здесь! – шепчет Энн. – Бетти, ты можешь почистить башмаки своей хозяйки?
– Не сейчас. – Я с каждой минутой становлюсь все угрюмее. Схватив из корзины последнюю бутылку шампанского, я открываю ее, замотав юбками, чтобы заглушить хлопок пробки. – Кто-нибудь хочет? Хорошо. – Я бросаю бокал в корзину и делаю большой глоток из горлышка.
– Шарлотта! – Энн хватает меня за руку и отводит в сторону. – Ты не можешь явиться на дуэль пьяной.
– Почему?
– Мы должны убедить их своим моральным превосходством. – Она поправляет на мне шляпу. – И ты должна улыбаться.
– К черту улыбки. Хватит с меня этого идиотизма. – Оттолкнув Энн, я иду через кусты на мужские голоса. Мои башмаки темнеют от росы.
Позади меня Энн пищит что-то о грабителях и «будь осторожна, Шарлотта». У меня сильное подозрение, что Бетти и Джереми занялись друг другом прямо у тропинки, поскольку слышу, как Энн громким шепотом окликает их. Земля клонится вниз в лесистую лощину, где задержался туман. Голоса теперь смолкли. Снова подкрепившись из бутылки, я пускаюсь бегом и вылетаю на небольшую поляну. Уверена, Энн сочла бы это отличным местом для пикника, если бы не пистолет Щада, нацеленный прямо на меня.
Вспышка, грохот, Шад скрывается в облаке дыма, что-то чиркает меня по руке выше локтя. Для пчел еще слишком рано. Но эта «пчела» сбивает меня на землю, в лужу разлитого шампанского.
– Дьявол, все на мне! – Я думала, что выпила почти всю бутылку. Почему тогда так мокро и...
– Черт бы вас побрал, вы пьяны! – рычит Шад, опускаясь рядом со мной на колени. Он рвет мою мантилью, и мне чертовски больно.
Шад кричит, чтобы принесли нож или скальпель. Я бью его, но мой рукав, как я теперь вижу, потемнел не от шампанского, а от крови. Это кровь Шада? Нет, моя.
– Вы меня ранили!
– Не мешайте, глупая вы женщина. – Кто-то дал ему нож. Я вижу, как он блеснул серебром в лучах поднявшегося солнца.
Я кричу, поскольку лезвие разрывает рукав моей накидки и прохладный утренний воздух обжигает кожу.
– Что вы делаете? Она новая! Вы ее испортили!
– Если ткань попадет в рану, вы умрете.
Я смотрю на свою оголенную руку, по ней течет кровь. Много крови. Она течет по разрезанному рукаву на траву.
– Смотрите на меня, Шарлотта. – Это Шад, его глаза устремлены на меня, кисти сжимают мою раненую руку. Кровь бежит по его пальцам. – Нельзя сейчас останавливать кровь, рана должна очиститься. Пуля задела руку и оставила глубокую царапину, это не так страшно. Дышите глубже. Не падайте в обморок, как кисейная барышня.
– Я хочу пить.
Шад поднимает бутылку шампанского.
– Пусто. Вы выпили достаточно.
– Нет. И даже если я пьяна, то, по крайней мере, ни в кого не стреляла.
Теперь я воспринимаю происходящее: рыдания Энн, успокаивающий тон Бирсфорда, кто-то, думаю, врач, говорит Шаду, что пиявки готовы.
Шад обрывает его, используя выражения времен морской службы.
– Моя дорогая леди Шад! – Это Бирсфорд наклонился ко мне, Энн с лицом, залитым слезами, цепляется за его руку. – Я так сожалею.
– Это вы в меня стреляли? – Я думала, что это Шад, почему Бирсфорд извиняется?
– Конечно, нет, мэм!
– Тогда прекратите извиняться и оставьте меня в покое. Вы идиот, – добавляю я, чувствуя себя от этого намного лучше.
– Держитесь крепче, Шарлотта.
– Почему? – Я испускаю громкий вопль, когда Шад льет что-то на мою руку, ее так жжет, что на глазах выступают слезы.
– Бренди, чтобы дезинфицировать рану, – объясняет он.
– Я хочу немного выпить.
– Ну уж нет. – Он садится на корточки, все это время он стоял рядом со мной на коленях, и вытирает лоб ладонью. Усталый, он выглядит старше, руки у него трясутся.
– Милорд, миледи, чем могу помочь? – спрашивает испуганная Бетти. В волосах у нее травинки, наверняка без Джереми здесь не обошлось.
– Наконец-то хоть одна разумная женщина. – Шад дергает галстук. – Платок у вас чистый? Хорошо. Сверните его и приложите к ране, я перевяжу ее. – Сняв галстук, он перевязывает мне руку.
– Вы стреляли в меня! – повторяю я.
– Я знаю. Простите. Я хотел выстрелить в Бирсфорда.
– А я отказался от первого выстрела! – говорит Бирсфорд таким тоном, словно ему за это медаль полагается.
– Ну и глупо. – Шад встает и протягивает ему руку. – Мои извинения, сэр.
– Иди ты к черту! – обнимает его Бирсфорд. – Ты мой лучший друг.
Оба спотыкаются, похлопывая друг друга по спине, и Шад наступает на мою шляпу.
– Просите, мэм. – Стоя на одной ноге, он вынимает из-под другой соломенное месиво. – Редкостное безобразие, позвольте сказать.
– Теперь да, лорд Шад, – хмурится Энн. – Это мой подарок Шарлотте.
– Да, мэм? Эта шляпа? Для Шарлотты? – Он качает головой. – Очень... гм... щедро.
Шад
Я убежден, что взял в жены, а теперь едва не убил самую глупую женщину в Англии.
Что еще хуже, я без памяти ее люблю.