– Виконт желает поговорить с тобой, – объявляет отец.
– Прекрасно, – ворчу я.
Шад и отец раскланиваются. Я пытаюсь взглядом заставить Джорджа остаться, но это бесполезно. Меня оставили наедине с негодующим виконтом.
– Мы обручены, – говорит он.
Даже не знаю, что на это ответить, кроме слабого «О!».
– Мне нужно привести в порядок лондонский дом. Сейчас я остановился у сестры, полагаю, вы это знаете. Затем мы в течение недели поженимся по специальному разрешению.
– Но я не хочу выходить за вас, сэр. И вы не хотите жениться на мне.
– Моя честь требует этого, мэм! – восклицает виконт. В его гневе есть что-то захватывающее, и я снова не могу не пожалеть, что он не надел какой-нибудь готический костюм. Тогда это заявление прозвучало бы куда эффектнее.
– А как насчет моей чести?!
– Вы свою честь уже потеряли, – без обиняков отвечает он. – Ее можно восстановить только браком со мной, с человеком, который отнял ее у вас.
– А вам не приходило в голову, что для меня дело чести – выйти за мужчину, которого я уважаю?
Шаддерли шагнул ко мне.
– Очень мило, мисс Хейден, но это спорный вопрос.
Я испытывала абсолютное отчаяние и горячо жалела, что здесь не было Энн, которая дала бы мне совет или утешила. Но у нее медовый месяц, она путешествует по провинции, что очень скоро буду вынуждена сделать и я, хотя эта идея мне совсем не нравится.
Я всегда знала, что выйду замуж, поскольку самая большая мечта родителей, чтобы я сделала достойную партию. Но я надеялась, что выйду за человека, которого люблю или по крайней мере которого немного знаю. Я действительно жалела, что Шад поцеловал меня, поскольку это сильно все усложнило. Но я хотела бы, чтобы он поцеловал меня снова – конечно, не когда он так свирепо смотрел на меня, а в другое, более подходящее время. Сейчас же я сомневалась, что это когда-либо произойдет. Разве мужчины не думают, что есть женщины, годные для поцелуев и флирта, и другие, подходящие только для брачных намерений?
Я действительно не представляла, в какую категорию хотела бы попасть. Слезы уже щиплют мне глаза, я шмыгаю носом, но будь я проклята, если расплачусь перед виконтом.
– Мисс Хейден... Шарлотта... Я прибыл в Лондон, чтобы найти жену. Чувства – это прекрасно, но я должен обеспечить продолжение рода. Я предлагаю вам свое имя и, следовательно, тем самым восстанавливаю вашу репутацию. Как только вы родите сына, пожалуйста, ищите симпатии где пожелаете.
– Вы необыкновенно великодушны, ваше сиятельство, – сказала я с сарказмом, хотя, как мне показалось, это прозвучало довольно искренне.
– Фактически да. Я охотно закрою глаза на ваши связи, как вы – на мои.
– Понятно. – Очень по-светски. Интересно, придут ли Энн и ее граф к подобному соглашению, если наскучат друг другу?
– У нас нет причин относиться друг к другу нелюбезно, – говорит виконт. – Мы могли бы стать... союзниками, если не друзьями.
– Какая восхитительная перспектива! – Я чувствовала себя уставшей, злой и... обманутой. Я не желала быть племенной кобылой в родословной Шада и была уверена, что Шад не станет дожидаться рождения сына, для того чтобы прыгнуть в постель к другой женщине. – Полагаю, мое приданое достаточно для ваших потребностей?
– Совершенно достаточно, мэм. Желаю вам доброй ночи.
– Доброго утра, сэр.
–Ах да, действительно. Доброго утра, мисс Хейден.
Он кланяется и уходит.
В комнате холодно, огонь в камине давно догорел, я слышу, как внизу наша посудомойка гремит ведром и шваброй. По крайней мере, можно отправиться в теплую постель, моя семья, наверное, простит меня. Но как я хочу, чтобы Энн была здесь!
Виконт Шаддерли
При всей своей откровенной глупости Бирсфорд сейчас был бы полезен. Он послужил бы отличным резонатором, на котором можно опробовать различные идеи и фантазии и прийти к разумному решению. Иногда, всем на удивление, он высказывает мысль блистательную и простую, которая никому и в голову бы не пришла.
Так или иначе, у меня случился припадок временного (надеюсь) умопомешательства.
Все началось довольно невинно, с того, что я предложил невзрачной и сварливой особе свой носовой платок, и закончилось все предложением руки и сердца. Хуже того, нет никакого выхода, если только у непривлекательной мисс Хейден не найдется другой поклонник (и не Бирсфорд), ради которого она меня бросит. Но я не сверхоптимист.
С практической стороны этот брак лучше, чем я ожидал по виду семейства Хейденов. Они, возможно, производят впечатление неряшливой претензии на аристократизм, но определенные намеки – бросающаяся в глаза новая мебель, экстравагантное платье леди Хейден, слухи о высоком стиле жизни сыновей – свидетельствуют, что семейство тратит деньги с удвоенной силой, вкладывая капитал в будущее неуклюжей дочери. Их усилия окупились.
– Шарлотта Хейден?! – воскликнула моя сестра. – Шад, почему?
– Двенадцать тысяч.
– Но... но ты едва знаешь эту девушку.
– Мэрианн... – Я посмотрел на сидевших рядом со мной на диване племянницу и племянника, – я должен жениться на ней.
– Ты имеешь в виду – после вчерашнего происшествия?
– Да.
– Дядя Шад, я хочу вплести ленточку тебе в волосы. – У Элизабет, моей трехлетней племянницы, на уме более важные вещи, чем позор и брак ее дяди.
Чарлз, мой племянник, грызет кулак и дрыгает ногами. Он, кажется, одобряет попытки своей старшей сестры сделать меня предметом красоты, но этот толстенький улыбающийся карапуз одобряет почти все.
– Скажи «пожалуйста», Элизабет, – делает замечание моя сестра и, наклонившись, щупает лоб дочери. – По-моему, немного горячая. Что ты думаешь, Шад?
– Пожалуйста, дядя Шад. – Племянница карабкается мне на колени и завязывает ленточку, что-то тихо бормоча себе под нос. – Красивый дядя.
– Да, теперь ты просто красавец, – подтверждает Мэрианн. – Что ты будешь сегодня делать, Шад?
– Прежде всего, осмотрю дом.
Она кивает. Ни у одного из нас нет счастливых воспоминаний о фамильном лондонском доме, который уже два года пустует с закрытыми ставнями и мебелью в чехлах. Я не входил в него с тех пор, как, оставив Англию, отправился командовать «Арктуром».
– Потом поеду к Джексону и возьму с собой Джорджа Хейдена.
– Зачем? – морщится сестра.
– Думаю, это послужит укреплению семейных уз. Ты заедешь со мной в дом? Кстати, сделай милость, отвези Шарлотту к своей модистке, возможно, ты сумеешь убедить мою невесту одеваться более... – Я пытаюсь подобрать подходящее слово.
– Ты хочешь сказать – в менее гротескной манере?
– Именно.
– Ох, Шад, – качает головой Мэрианн. – Что ж, ты подтвердил свою репутацию грешного непутевого кузена. Но если бы свет увидел тебя с моими детьми на коленях и лентами в волосах... ты бы погиб, дорогой. Окончательно и бесповоротно.
Я надеялся, что Мэрианн будет рада посетить фамильное гнездо, но когда мы шли через мрачные старомодные комнаты с задвинутыми шторами, она глубоко вздыхала. Это безрадостное место; даже населенное обитателями, оно было таким.
Мой слуга Робертс, почтительно следуя позади, покорно выслушивал замечания и тихо бормотал что-то экономке, которая присматривает за пустующим домом.
В столовой сестра остановилась перед портретом нашей матери, висящим у камина.
– Я тоскую по ней, Шад.
– Я тоже.
Висящий с другой стороны камина портрет отца мы минуем без комментариев. Мало кто тосковал по нашему отцу.
– Я помню, как он бил тебя, – говорит Мэрианн.
– Я был своевольным.
Сестра неотрывно смотрит на меня.
– Надеюсь, ты не будешь так обращаться со своими детьми, какими бы своевольными они ни были?
– Не буду, обещаю.
К Мэрианн возвращается обычная живость.
– Робертс, предстоит много работы. Надо освежить здесь краску, за такое короткое время мы ничего другого не успеем, думаю, желтый цвет немного оживит помещение. Шад, твоя жена должна выбрать обои, шторы и тому подобное. Я буду рада помочь. И вам понадобится по крайней мере полдюжины лакеев и ливреи для них... ты хочешь быть модным и нанять повара-француза, Шад?