Он еще крепче прижал ее к себе, и она почувствовала, как сильно он ее хочет. Эмили уже не могла сдерживаться, она припала к нему. Он застонал, и у них обоих земля поплыла под ногами.
Это происходит не со мной, думала Эмили. Я не могла бы позволить себе такое.
Ник страстно целовал ее в шею, Эмили вся задрожала.
Она хотела прижаться к нему еще сильнее, но мешал живот.
— Какая же я толстая, — прошептала она.
Ник погладил ее живот, смял ее шелковое платье, и... Эмили ощутила обнаженными бедрами грубую ткань его джинсов.
— Ты прекрасна, чувственна и неотразима.
— Как ты можешь такое говорить? Я становлюсь толще с каждым днем. Чувственна? Ты что-то путаешь.
— Я не путаю. Может быть, теперь я понимаю все яснее, чем прежде. Ангел... — Он поднял пальцами ее подбородок и заглянул в глаза. — Если я совершил что-то такое, что испортило наш брак, я хотел бы это исправить.
— Ничего ты не портил. Когда ты вспомнишь...
Ник пальцем закрыл ей рот.
— Не говори этого. Не думай об амнезии. Не думай ни о чем, кроме нас с тобой... здесь, сейчас.
— Пожалуйста, Ник... — проговорила Эмили между поцелуями. Она должна сдерживать его и себя до тех пор, пока к нему не вернется память. Как бы ей ни хотелось обвинить во всем Ника, но он ни в чем не был виноват. Даже в своем отношении к ее первому замужеству.
Он ухитрился прижать ее к себе еще теснее. Она вздрогнула. Помимо воли ее руки начали расстегивать его рубашку... вытаскивать из джинсов. Он был таким незнакомым. И все-таки был Ником.
— Так, — прошептал он, и тут же его руки начали ласкать и дразнить ее тело.
Теперь его не остановить...
Мысли перепутались у нее в голове, когда Ник положил ее на себя на широком диване. Он целовал ее до тех пор, пока она совсем не перестала соображать.
Но соображать надо — или потом пожалеешь об этом, внушал ей внутренний голос.
Успокойся, сердито приказала себе Эмили. Хотя знала, что внутренний голос прав. Ник не поймет, если она остановит его, но если не остановит, то оба потом пожалеют.
— Ник... — дрожащим голосом проговорила она, стараясь внести здравый смысл в создавшуюся ситуацию.
Он улыбнулся... медленной, чувственной, уверенной улыбкой.
— Да?
— Мы не должны. Я хочу сказать, Хэнк...
— Он пошел домой.
Эмили облизала сухие губы, и Ник заметил это движение. Он поднял ноги, пододвигая ее ближе. Она пристально смотрела в лицо так хорошо знакомого ей человека. Она не могла бы даже сказать, когда он отсутствовал в ее жизни. Глаза ее наполнились слезами.
— Ангел... не надо, — мягко произнес Ник. — Пожалуйста, не плачь. Что случилось?
— Я боюсь, — призналась она. — Немного...
— Меня? — Он успокаивающе погладил ее. — Или боишься за ребенка?
«Боюсь потерять тебя». Она покачала головой, не отваживаясь произнести эти слова вслух. Она никогда раньше не понимала, как много значил для нее Ник. Он был частью ее жизни.
— Что такое?
— Я... я не... — Она прикусила нижнюю губу. Эмили заметила, как лицо Ника изменилось от беспокойства. Надо было что-то придумать. Но он слишком умен, чтобы его можно было обмануть.
— Ангел?
— Я... не знаю, как мне быть. Я имею в виду, мы недостаточно долго женаты, чтобы... — Она избегала смотреть на него. — В постели... я немного смущаюсь. Это не твоя вина. — Она пожала плечами. Признание было наполовину правдой.
— А я недостаточно долго бывал здесь. — Он погладил ее по щеке.
— Я сказала, что это не твоя вина. — В ее голосе зазвучало раздражение. Как только этот человек ухитрялся вызывать в ней одновременно любовь и раздражение?
— Конечно же, моя. Неудивительно, что ты избегала заниматься любовью. Но теперь все будет в порядке, Ангел.
— Ох эти мужчины, — пробормотала она, но тут же онемела, почувствовав жар его губ на своей груди. Оказывается, он уже ухитрился снять с нее лифчик. — Мой лифчик.
— Он тебе не нужен.
— Ты просто невозможен.
Он расстегнул на ней платье и залюбовался открывшимся зрелищем. Ее груди напряглись.
— Вот видишь, сработало, — прошептал он. — Ты уже не боишься.
Она не успела ничего ответить, Ник кончиком языка провел по ее набухшему соску, и она только застонала. Когда он откинулся на подушки, она в изнеможении упала к нему на грудь. Если уж их дружба должна развалиться, то она, Эмили, по крайней мере получит наслаждение.
— Надо мне носить грацию. Ее так просто не снимешь, — сказала она.
— Не надейся на это. Я люблю преодолевать трудности.
Он начал ласкать ее грудь круговыми движениями, избегая касаться чувствительных сосков. Эмили была вынуждена закусить губу, чтобы снова не застонать. Знает ли он, что с ней творится?