. . . . . . . . . . . . . . . . .
Отчёт Министерству Экологии
Сектор: А-11
Сотрудник: № 3001
Классификация: аварийный отчёт
Описание аварии: сегодня, 10 (десятого) июля, в секторе А-11 были приведены в действие системы Искусственного очищения воздушного пространства (далее: ИОВП). Ветряная установка № 1001892 системы ИОВП в подсекторе А-11-2 оказалась неисправной. Воздушное пространство подсектора А-11-2 не было подвергнуто очистке. Гражданские, проживающие на территории подсектора А-11-2, видели тучи1 в небе.
Устранение аварии: задействован Розовый патруль. Гражданские изолированы в местном кинотеатре до естественного очищения воздушного пространства подсектора А-11-2.
Комментарий:
сотруднику: № 2990
Виктор, сделай ты уже что-нибудь с этим б***ским ветряком! Ливень ещё дня на четыре, мне что с людьми делать, — карантин объявлять?! Почему я вообще должен тебя об этом просить, это твоя работа! Завтра же распорядись о починке ветряка, иначе я распоряжусь о визите к тебе Розовых.
1 Термин, запрещённый к употреблению при Гражданских. Допустимая замена: отсутствует.
. . . . . . . . . . . . . . . . .
2. СЧАСТЛИВЫЙ ЛИТЕРАТОР
Нет, ну скажите мне, ну объясните же мне, что не так с этими литераторами! Нет, ну что за безобразие, скажите? И ведь в каждом — ну в каждом! — поколении, даже в самом счастливом, обязательно найдется хоть один такой вот… литератор! Такой вот литератор, которому, видимо, делать нечего, кроме как писать… всякое! Вот живут все нормальные люди спокойно, смирно, а вот этому одному чего-то неймётся! Так и хочется спросить: «Ну чего тебе спокойно-то не живётся, паразит?!» (о господи, простите, — простите! — за такое выражение!). Да и ладно бы, что ему не живётся, но других-то людей зачем в это посвящать?! И ведь пишут такую… такую чушь, неправду!!
Прошу, простите меня за эту, может быть, неприятную эмоциональную окраску. Но!.. Ах, я просто не могу оставаться спокоен! Нет, то есть, я по-прежнему, как и всегда — совершенно всегда! — очень и очень счастлив, конечно! Никто и ничто не в состоянии пошатнуть уровень — неизмеримо высокий уровень! — моего счастья! Но я никак не понимаю, я прямо-таки отказываюсь понимать, как может кто-то не разделять того же счастья, что и у меня? Ох, простите, позвольте же вам объяснить, наконец, в чём дело.
А дело вот в чём: как оказалось, в том самом парке, в котором наши детки играли в прятки, и именно в тот самый час, когда они играли, на одной из скамеек неподалёку сидел одинокий человек. И, как тоже оказалось впоследствии, человек этот… имел склонность к сочинительству. Впрочем, нельзя сказать, что он успел хоть сколько-то весомо зарекомендовать себя на этом поприще. Писал, кажется, какие-то скромные стишки про природу, да и всё на этом. Но — о господи! — уж лучше бы он и продолжал писать свои безобидные стихи! Так вот, вернёмся к парку. Этот человек сидел на скамейке под деревом и совершенно умиротворённо созерцал окружающий летний пейзаж, видимо, напитываясь вдохновением для очередного стиха (ещё ничто не предвещало… нехороших последствий!). Когда в парк пришли ребята, он стал наблюдать и за ними, и даже с интересом смотрел за их игрой. Ему, должно быть, было приятно слышать детский смех, видеть, как весело они играют и какие они всё-таки счастливые! Но вдруг случилось то самое… ужасное (простите, простите за выражение!)!.. Споткнувшись, на землю упал водящий мальчик, и литератор видел это! Более того, неизвестно почему, но этот случай особенно заинтересовал его, и он с ещё бóльшим любопытством стал вглядываться в происходившую сцену! Ну не извращение (пожалуйста, простите) ли это?! Он, кажется, до мельчайших подробностей запомнил тогдашнее состояние мальчика, выражение его лица, которое со своей скамейки еле мог различить, вздохи и стоны, которые тот мальчик чуть слышно издавал. Мне даже вспоминать об этом… нехорошо, но вот этого литератора, кажется, ничего не смущало! И вот к мальчику уже подошли Лена с сестрёнкой, и вот все снова смеются, всем вновь хорошо, но только не ему… У литератора в тот момент, должно быть, родилась какая-то мысль. Ох уж эти мысли у этих литераторов! То есть, именно у таких, дефектных, которым счастливо не живётся. Но как — как?! — может не житься счастливо в нашем великом, самом счастливом государстве? Славно, однако, что всё обошлось, и эта странная история пришла к своему счастливому концу, как и все прочие истории. Но не стану забегать вперёд и расскажу всё-таки, что было дальше.
А дальше этот литератор, этот наглец (простите за выражение) решил перенести свою безумную (простите за выражение) мысль на бумагу. Этот… человек (хотя так сложно называть его человеком, когда им написана такая бесчеловечная — о господи! — вещь!), этот «литератор» (ах, стоило и раньше заключать это слово в кавычки!) решил поразмыслить, руководствуясь своей очевидно расстроенной фантазией, о том, что было бы, если бы того мальчика, бывшего уже на грани… на грани, — так вот что было бы, если бы к нему тогда никто не подошёл и не успокоил. То есть наш «литератор», будучи в уме (впрочем, едва ли здравом) и полностью отдавая себе отчёт в своих мыслях (откуда такие мысли только могут взяться?!), решил добровольно — доб-ро-воль-но! — углубиться в размышления об… этом! Приоткрыть обветшалую завесу чего-то, что прямо противоречит нашей счастливой философии! Что-то, что прямо-таки математически обратно пропорционально нашему абсолютному счастью! Ах, уж давно стоило пресечь всякую «добрую волю» у этих литераторов… то есть, «литераторов»! Нет, ну вы можете себе представить, о чём он написал в своём рассказе? Если можете, — боюсь, у вас тоже… что-то не в порядке! Могло же прийти такое в голову!