Мы сидим на капоте автомобиля, глядя в разбитые чёрные глазницы окон. Андрей курит – эта ужасная привычка появилась у него в бакалавриате, и с тех пор я его до конца отучить не могу: то бросает, то снова дымит. Если бы только его воспитывали доктор или Николай, он бы в жизни сигарету в рот не взял! Впрочем, сейчас я даже злиться не могу, ему потребуется время, чтобы осмыслить услышанное.
– И что, и то есть… то есть ты хочешь сказать… что можно… воскрешать мёртвых?
– Ну, нет, не совсем, – осторожно поправляю я.
– Ты же понимаешь, как это звучит? Да это… Это звучит как безумие! – Он трясёт руками в воздухе, роняя пепел с сигареты на джинсы. Быстро стряхивает и, прикрыв глаза, кладёт ладонь на взмокший лоб. Шумно сглатывает, дёргается выступающий кадык. – Скажи… Скажи мне хоть что-нибудь, чтобы я тебе поверил.
Я поднимаю на него глаза.
– Я могу показать.
Он застывает, словно видео на паузу поставили, только тянется тонкая струйка дыма.
– Но для этого нам нужно будет уехать. Отсюда два дня пути.
– Так я и думал, что будет какой-нибудь подвох, – бурчит он и затягивается.
– Так ты согласен? – с надеждой спрашиваю я.
– Да тут попробуй откажись! У меня жизнь просто… – Он красноречивым жестом изображает, что случилось с его жизнью. – Но… – Андрей поворачивается, – ты почему это именно сейчас рассказываешь? Почему? Столько лет прошло! – болезненно шепчет он. – Ведь если это всё правда…
Он даже не понимает, какая малая это часть. Ни слова о бессмертии я ему не говорю.
– Потому что, – я запинаюсь, облизываю губы, проводя ногтем по колечку-шраму, – потому что я хочу тебя попросить об одной услуге.
– Услуге? Большой? – тут же напрягается Андрей.
– Огромной. Понимаешь… Я хочу исправить одну чудовищную ошибку. Я знаю, да, – руки начинают дрожать, – это всё моя вина, сейчас-то я это точно знаю! Но я не хочу быть убийцей! Дело было в растворе, понимаешь, какая глупость! В пропорции, во времени! И если б только…
– Тише-тише, – успокаивает брат. – Какой услуге?
– Мне нужна твоя помощь, – твёрдо говорю я. – Я хочу вернуть к жизни моего наставника.
– Мёртвого доктора?!
– Он не мёртв! – пытаюсь объяснить я. – Осталось сделать не так много! Годы ушли, но сейчас я понимаю… Я знаю, как это исправить! Но мне нужен ассистент. Чтобы прежней ошибки не повторилось! Теперь, когда и ты тоже кое-что смыслишь в медицине, у меня есть шанс…
– Господи, ты сходишь с ума! Сшивать людей из кусочков! Консервировать трупы! Мёртвых воскрешать!
– Да что ты всё заладил – мёртвых воскрешать! Это так не работает.
– Но звучит-то именно так, – настырно повторяет Андрей. – И что ты планируешь?
– Для начала показать тебе то тело, что мы собрали. А потом… – я смотрю в небо, – трансплантируем мозг…
– Погоди! – прерывает он меня. – Да он же семнадцать лет откисал в банке! Там от всего мозга разве что каша какая-то осталась! – Он стучит по виску.
– Нет-нет! Замолчи! – Отчего-то я колочу себя по голове. – Неправда! Нет, это не страшно. Может, поначалу ещё будет нехорошо, но со временем всё придёт в норму. Я знаю. Хотя бы попробовать мы должны! Хотя бы попытаться. Пожалуйста.
– Я поверить не могу, что вообще серьёзно воспринимаю то, что ты говоришь. – Андрей щелчком выбрасывает бычок на землю. – Быть может, окажется, что это всё какой-то большой прикол. – Он мутным задумчивым взглядом смотрит на своё отражение в капоте.
– Пожалуйста! – молю я. – Если не попытаюсь, я до конца жизни буду себя ненавидеть! – И думаю о том, как же долго это будет для меня. – Пожалуйста.
Он поджимает губы, хмурится.
– А-и-и чёрт с тобой! Поехали. Но смотри мне – я даже не знаю, что с тобой сделаю, если это всё окажется… – Он зависает. – Два дня трястись в тачке с тобой и без того наказание.
– Спасибо, – серьёзно говорю я.
На работе я пишу заявление на увольнение – да гори оно всё! А тёте Маше мы сообщаем, что уедем на отдых примерно на месяц праздновать выпуск Андрея. Я не знаю ещё, сколько времени нам понадобится: понятия не имею, что вообще с состоянием оборудования и второго тела. В теории-то ничего с ним произойти не должно, семнадцать лет – слишком короткий срок для его технологии, некоторые мои органы дольше ждали своего часа. Но всё же волнуюсь, мало ли что могло случиться с контейнером. За сам дом я не очень переживаю: к сектору не без участия доктора и Катерины Павловны ещё с тех самых пор приставили охрану.