— Мы все благодарим вас, доктор Гоукс. Ваши сведения помогли нам. Бой был жестокий, очень жестокий.
Гоукс вышел из пещеры. С горы было хорошо видно поле боя. Повсюду валялось оружие, несколько танков дымно горели в разных местах. В бинокль, взятый у Хэми, Гоукс разглядел, что сражение происходило и на месте лагеря голландцев. От — палатки «отряда X» ничего не осталось, но шест с американским флагом уцелел. Полосатое полотнище, свисавшее над хаосом разрушения, выглядело как неоспоримая улика преступления.
— Как вам удалось это? — опросил Гоукс. — Ведь их было раз в пять больше, чем вас.
— Мужество, — просто ответил Хэми.
Гоукс заметил, что часть индонезийцев роет окопы.
— Разве вы не уходите отсюда? Ведь ваши главные силы давно в горах.
— Чем дольше мы продержимся здесь, тем лучше для нашего дела, тем сильнее будет дальнейшее сопротивление, — спокойно ответил Хэми.
— Но ведь это несправедливо по отношению к вашему героическому отряду! Он сделал невозможное, а вы чудом уцелевших героев обрекаете на верную гибель. Зачем? Разве не лучше сберечь этих людей для других трудных дел?
— Для меня, для моих солдат лучшая награда — возможность драться за нашу родину до последней капли крови, до последнего вздоха, — ответил Хэми. — Он замолчал. Потом протянул руку Гоуксу. — Простите, доктор, вам надо как можно скорее уезжать отсюда. Пока не пришел отряд полковника Занда. Мы перехватили сообщение по радио, что его войска приближаются.
— Я остаюсь с вами, — сказал Гоукс.
Хэми крепко пожал руку Гоуксу.
Направляясь к назначенному месту, отыскивая зажигалку, Роберт нащупал в кармане коробочки с препаратом Грилли. Рассматривая их, Гоукс задумался. Он вспомнил глаза Хэми, его солдат, их подвиги, мужество, порожденное великой идеей борьбы за свободу родины. Гоукс бросил коробочки на землю и наступил на них, как на ядовитое насекомое…
Гоукс бросил коробочки на землю и наступил на них, как на ядовитое насекомое.
Пулемет был установлен между двумя камнями, образовавшими естественную амбразуру. В эту длинную узкую щель Гоукс видел дорогу, слепившую глаза сверканием обломков кварца, рассыпавших во все стороны снопы отраженных лучей.
Рядом лежал Хэми, сжимая автомат здоровой рукой.
На душе у Гоукса было удивительно спокойно и ясно. Он знал, за что он борется. Рядом с ним были честные, мужественные люди, судьба которых была отныне его судьбой.
Бесконечно далеким казалось ему прошлое: борьба с наркотиками, в которых его несчастные пациенты пытались найти мужество жить, встреча с Джеффрисом и Грилли, стремившимися отвратительным суррогатом подменить воинскую отвагу, побеждающую страх смерти.
И когда из-за крутого поворота шоссе выскочила пара «джипов» головного охранения, он поймал на мушку первую автомашину и без колебания нажал на спусковой крючок.
ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС «ГЕНРИЕТТЫ»
Это был старый океанский бродяга, переменивший много имен и владельцев. Но после капитального ремонта пароходу вернули его первое, девичье, имя — «Генриетта». Капитаном «Генриетты» назначили почти ее ровесника — Вильяма Доплэнда, которого очень мало обеспокоило предупреждение, что предстоящий рейс «Генриетты» связан с особой опасностью. Доплэнд давно пришел к убеждению, что самый безопасный груз — динамит. На его корабле однажды взорвалась мучная пыль, потом загорались то уголь, то жмыхи, то шерсть. Очень неприятные воспоминания были связаны даже с обыкновенной солью. Гораздо больше, чем неопределенное предупреждение, капитана взволновал состав команды.
Доплэнд хорошо знал, как должен выглядеть матрос, особенно старый: согнутая спина, изможденное лицо, потухшие глаза, никогда не осмеливающиеся подниматься выше второй пуговицы на капитанском — кителе. Люди, составлявшие команду «Генриетты», стучали сапогами, словно они ходили не по железным палубам парохода, а по нью-йоркским тротуарам. На капитана они смотрели очень дерзко, и когда изредка приветствовали его, Доплэнд все ждал, что услышит снисходительное: «Здорово, старикашка!»
Бледные лица матросов, явно не привыкшие ни к ветру, ни к солнцу, тонкие пальцы, никогда не распухавшие и не трескавшиеся от тяжелой работы, преследовали Доплэнда во сне, как кошмар.