Выбрать главу

— Мама, это правда?

— Правда! Еще бы не правда! Это был достойный человек, иначе он не стал бы моим любовником. Это был в высшей степени достойный человек и не заслужил такого сына, как ты. Это счастье досталось мне одной.

— До чего же неприятно, — медленно проговорил Роберт.

— Неприятно? Тебе? Напротив, тебе повезло. А вот мне — нет, — ехидно отозвалась Полин.

Ужасно было смотреть на нее, словно разбился бокал из венецианского стекла, который потом склеили в нечто уродливое, с выступающими острыми краями.

Она ушла так же неожиданно, как пришла.

Миновала неделя. Полин не оправилась от потрясения. Похоже было, будто все нервы в ее теле одновременно, как сумасшедшие, завопили на разные голоса. Приехал врач, прописал снотворное, потому что она не могла заснуть. Без таблеток она совсем не спала и ходила взад-вперед по комнате, отвратительная, жестокая, источающая смрад ненависти. Ей было невмоготу даже смотреть на сына и племянницу. Когда же кто-нибудь из них все-таки приходил к ней, она спрашивала, не скрывая злости:

— Ну? Когда же свадьба? Или уже отпраздновали?

Поначалу Сесилия была в ужасе от того, что совершила. Она поняла, что как только ее обвинение пробило прекрасную броню, в душе начались корчи. Это было ужасно. Сисс так измучилась, что едва не раскаялась в содеянном. А потом подумала: такой ее тетушка была всегда. Так пусть до конца своих дней живет со сброшенной маской.

Однако жить Полин оставалось недолго. Она сморщивалась прямо на глазах. Все время проводила в своей комнате и никого не желала видеть. Зеркала по ее приказу были убраны.

Роберт и Сесилия сидели в гостиной вдвоем. Насмешки сумасшедшей Полин ничуть не повлияли на их привязанность друг к другу, вопреки ее ожиданиям. Однако Сесилия так и не посмела признаться Роберту в том, что она сделала.

— Как ты думаешь, твоя мать любила хоть кого-нибудь? — решилась спросить однажды вечером Сисс.

Роберт внимательно посмотрел на девушку.

— Себя! — помолчав, сказал он.

— Она и себя-то не любила, — отозвалась Сисс. — Это было что-то другое — что это было?

Не в силах найти ответ, она с мольбой повернулась к нему.

— Власть! — коротко ответил Роберт.

— Какая власть? Я не понимаю.

— Она жила за наш счет, — с горечью произнес Роберт. — Она была прекрасна и подпитывалась чужими жизнями. В последние годы мной, а прежде — Генри. Присасывалась к чьей-нибудь душе и высасывала из нее жизнь.

— Ты не простишь ее?

— Нет.

— Бедная тетушка Полин!

Но на самом деле Сисс не жалела ее. Ужас, вот что она испытывала.

— Я знаю, у меня есть сердце, — со страстью проговорил Роберт, ударяя себя кулаком в грудь. — Но оно опустошено ею почти до дна. Я знаю людей, которым нужна власть над другими людьми.

Сисс молчала, да и что тут скажешь?

Через два дня Полин нашли в постели мертвой. Она приняла слишком много веронала, и ее ослабевшее сердце не выдержало. Но и будучи в могиле, она сумела-таки нанести ответный удар сыну и племяннице. Роберту она великодушно завещала тысячу фунтов стерлингов, Сисс — сто фунтов стерлингов. Все же остальное, включая главные сокровища своего антиквариата, она отписала будущему «Музею Полин Аттенборо».

Под крышей его дома

После обеда, за стаканом вина Родон обычно говорил близким друзьям:

— Ни одна женщина больше не будет спать под крышей моего дома! — Поджимая губы, он произносил это с гордостью, как будто похваляясь. — Даже моя экономка уходит спать к себе домой.

Кстати, в экономках у Родона была кроткая старушка лет шестидесяти, так что нас несколько удивляла такая строгость. Но еще у него была жена, которой он втайне гордился, как весьма ценным приобретением. Правда, отношения они поддерживали необычные, исключительно эпистолярные. А стоило им случайно встретиться на полчаса, Родон сразу становился насмешливо-галантным. Кроме того, у него была любовная связь. В общем, если это не было любовной связью, то чем еще это могло быть? И все же!

— Да, я твердо решил, ни одна женщина больше не будет спать под моей крышей — даже кошка не будет!

Все смотрели на крышу и думали, что же с ней такого? Не говоря уж о том, что крыша ему не принадлежала. Дом он всего лишь арендовал. Что мужчина имеет в виду, когда говорит «моя крыша»? Моя крыша! Единственная крыша, которая точно принадлежит мне, это моя голова. Однако он наверняка не имел в виду то, что женщина захочет спать, укрывшись под куполом его элегантного черепа. Вряд ли он это имел в виду. Иногда увидишь в окне изящную головку и скажешь: «Боже мой, до чего прелестная девичья головка!» А потом в дверях появляется некто в брюках.