— Чем вы занимаетесь?
— Я… — Хокен помолчал. — Я решил проветрить чистое постельное белье, чтобы… чтобы был полный порядок.
Хокен вошел в кухню. У него было очень красное лицо, глаза блестели, волосы были взъерошены. Он начал раскладывать белье на стульях.
— Надеюсь, я ни в чем не провинился, сэр? — спросил он с обаятельной улыбкой. — Вы звонили?
— Три раза! Оставьте простыни и принесите нам шипучее вино.
— Прошу прощения, сэр. В передних комнатах звонка не слышно, сэр.
Он говорил чистую правду. Небольшой дом был, по-видимому, построен для очень нервного человека, так как помещение для слуг плотно закрывалось, двери были даже обиты войлоком.
Родон не произнес больше ни слова о простынях, но лицо у него стало очень осунувшимся, такого прежде с ним не случалось.
Когда он вернулся в музыкальную комнату, Джэнет стояла у камина, положив руку на каминную полку. Она в недоумении повернулась к нам.
— У нас есть шипучее вино, — сказал Родон. — Давайте вашу шаль.
— А где был Хокен? — насмешливо спросила Джэнет Драммонд.
— Занимался наверху какими-то делами.
— До чего занятой человек! — усмехнулась она и опустилась на краешек кресла, в котором сидел я.
Когда Хокен явился с подносом, она сказала:
— Я не буду пить.
Родон посмотрел на меня, и я взял бокал. Словно о чем-то догадываясь, Джэнет смерила вопросительным взглядом красного, с блестящими глазами Хокена.
Слуга ушел. Мы выпили вино и вновь ощутили неловкость.
— Родон! — вдруг проговорила она, словно наставляя на него револьвер. — Алек вернулся сегодня… таким расстроенным я еще его не видела; он хотел переспать со мной, чтобы отвлечься от неприятных мыслей. Я так больше не могу… Я люблю тебя, и мне… мне тошно, когда Алек приближается… А когда ему противоречат, он становится опасным — тем более, если он возбужден. Вот я и пришла к тебе. Не знала, что мне делать.
Она умолкла так же внезапно, как стихает автоматная очередь. Мы оцепенели.
— Вы совершенно правы, — произнес Родон вялым бесцветным голосом.
— Правда? Это правда? — взволнованно переспросила она.
— Я скажу вам, что я сделаю. Оставайтесь тут, а я сегодня переночую в отеле.
— Это значит, я буду под дружеским покровительством Хокена?
В голосе Джэнет Драммонд слышалась явная издевка.
— Ну, почему же? Полагаю, я могу прислать миссис Беттс.
Миссис Беттс служила у Родона экономкой.
— Почему бы тебе не остаться и самому не позаботиться обо мне? — понизив голос, спросила она.
— Мне? Мне? Но я же дал слово! Джо, я ведь дал слово, — повернулся он ко мне, — что ни одна женщина не будет спать под моей крышей? — И странная улыбка появилась у него на лице, явно приправленная горечью.
Джэнет Драммонд некоторое время смотрела на потолок и ничего не говорила. Потом сказала:
— У тебя тут что-то вроде монастыря!
Потом она встала и потянулась за шалью со словами:
— Мне лучше уйти.
— Джо проводит вас домой.
Она поглядела на меня.
— Мистер Брэдли, вы не обидитесь, если я попрошу вас не провожать меня? — спросила она, пристально глядя на меня.
— Нет, если вам так угодно.
— Хокен отвезет вас, — сказал Родон.
— О нет, не надо! Я пройдусь. Спокойной ночи.
— Подождите, я возьму шляпу, — пролепетал в отчаянии Родон. — Подождите! Подождите! Ворота, наверно, заперты.
— Они не были заперты.
Родон позвонил Хокену и приказал отпереть железные ворота в конце короткой подъездной аллеи, а сам в это время поспешно напяливал на себя пальто и шарф и искал фонарик.
— Не уходите, пока я не вернусь, — попросил он. — Я буду очень рад, если вы переночуете у меня. Простыни проветрят.
Пришлось обещать — и он ушел с зонтиком под дождь, приказав Хокену идти вперед и светить фонариком. Так они и шли, гуськом, до самого дома миссис Драммонд: впереди с фонариком и зонтом Хокен, изогнувшись, чтобы светить под ноги миссис Драммонд, которая только с зонтиком в руке, без фонарика, оказалась между двух огней, так как шедший сзади Родон тоже светил ей из-под своего зонта. Я вернулся в дом.
Вот так все и закончилось! Во всяком случае, в тот раз!
Я подумал, что надо бы подняться наверх и проверить, не слишком ли сырые простыни в комнате для гостей, прежде чем рискнуть остаться на ночь. У Родона гости обычно не оставались, а если и оставались, сам он уходил.
Комната для гостей, находившаяся немного дальше по коридору, за углом, если считать от комнаты Родона, оказалась очень милой — ее дверь была как раз напротив обитой войлоком двери, которая была открыта, и за ней в коридоре горел свет. Я вошел в пустую спальню, щелкнул выключателем.