— Ты слышала смех?
— О, да. Было еще другое. Я кое-что видела.
— Видела газету?
— Нет. Не кричи. Я слышу.
— Разыгралась сильная буря, выбила в здешней церкви окна и двери, учинила там страшный разгром…
— Я видела. Страница из церковной Библии залепила мне лицо. Из Книги Иова…
Она тихонько смеется.
— А что еще ты видела? — по-прежнему громко спросил он.
— Видела его.
— Кого?
— Ну, этого я не могу сказать.
— Какой он был?
— И этого я не могу сказать. Не помню.
— Ты должна помнить. А твой полицейский тоже его видел?
— Нет, не думаю. Мой полицейский! — И она надолго зашлась в переливчатом смехе. — Вот уж он никак не мой. Однако нужно пойти вниз и повидаться с ним.
— Ты какая-то странная, — говорит Марчбэнкс. — Знаешь, у тебя нет души.
— Ну и слава Богу! — восклицает она. — Зато у моего полицейского душа наверняка есть. Мой полицейский!
И она опять, под аккомпанемент пронзительных криков канареек, заливается смехом, похожим на перезвон колокольчиков.
— Что с тобой? — спрашивает Марчбэнкс.
— У меня нет души. И никогда не было. Но мне всегда ее навязывали. Единственно душа соединяла нас. Теперь ее нет. А ты свою не потерял? Она ведь постоянно терзала тебя, словно гнилой зуб.
— О чем ты говоришь? — не выдерживает он.
— Не знаю. Все так удивительно. Послушай, мне надо спуститься и поговорить с полицейским. Он должен быть в гостиной. Пойдем со мной.
Они вместе спустились на первый этаж. Полицейский в жилете, сняв пиджак, лежал на диване — с очень унылым видом.
— Послушайте! — обращается к нему мисс Джеймс. — Вы и вправду хромаете?
— Вправду. Поэтому я здесь. Не мог уйти, — отвечает этот светловолосый страдалец, и слезы выступают у него на глазах.
— Как это случилось? Вчера вы не хромали.
— Сам не знаю, как это случилось — но когда я проснулся и хотел встать, у меня ничего не вышло.
Слезы побежали по его расстроенному лицу.
— Невероятно! И что теперь?
— Какая нога болит? — спрашивает Марчбэнкс. — Позвольте взглянуть.
— Не позволю, — говорит бедняга.
— Придется, — вмешивается мисс Джеймс.
Полицейский медленно стаскивает носок и показывает левую белую опухшую ногу, напоминающую чудовищную звериную лапу. Увидев ее, полицейский зарыдал.
Пока он рыдает, девушка вновь слышит низкий торжествующий смех. Однако она не обращает на него внимания, она с живым любопытством всматривается в плачущего молодого полицейского.
— Больно? — спрашивает она.
— Больно, когда встаю, — не переставая плакать, отвечает полицейский.
— Тогда вот что… Мы позвоним врачу, и он отвезет вас на такси домой.
Молодой человек стыдливо вытирает с лица слезы.
— Вы не знаете, как это произошло? — с тревогой спрашивает Марчбэнкс.
— Не знаю.
В это мгновение девушка как будто у самого уха слышит проклятый басовитый смех. Она вскакивает, но не видит ничего особенного.
Она оглядывается, потому что Марчбэнкс вдруг начинает скулить, словно раненый зверь. Его бледное лицо вытягивается, искажается в болезненной гримасе не только из-за мучительной боли, но и, судя по пристальному взгляду, который устремлен в одну точку, из-за появления некоего фантастического существа. В этом страдальческом взгляде — жуткая усмешка человека, понявшего, что он в последний раз, теперь уже непоправимо свалял дурака.
— Вот! — жалобно стонет он необычно высоким голосом. — Я же знал, что это он!
Засмеявшись фальшивым дрожащим смехом, он падает на ковер и пару мгновений корчится на нем. Потом затихает, весь перекошенный, в нелепой позе, словно его убило молнией.
Мисс Джеймс не сводит с него испуганного взгляда округлившихся карих глаз.
— Он умер! — вдруг выпаливает она.
Молодого полицейского всего трясет, и он не может говорить. Девушка слышит, как у него стучат зубы.
— Похоже на то, — запинаясь, говорит он.
В воздухе стоит легкий аромат миндаля.
Любовь
— Ну и ну, моя дорогая! — сказала Генриетта. — Будь у меня такое несчастное лицо перед выходными с женихом, который через месяц станет моим мужем, уж я постаралась бы изобразить радость или вообще ничего не изображала бы, но что-нибудь придумала бы.
— Замолчи! — грубо оборвала ее Эстер. — И не смотри на меня, если я тебе не нравлюсь.
— Дорогая Эстер, только не надо злиться! Погляди на себя в зеркало, и ты сразу поймешь, о чем я говорю.
— Плевать мне, о чем ты говоришь! Какое тебе дело до моего вида? — в отчаянии проговорила Эстер, не выказывая желания смотреться в зеркало или что-нибудь еще предпринять, следуя доброму совету сестры.