Я помогаю бабушке подать закуски, а затем и дымящиеся миски с равиоли. Папа разливает вино. Голоса сливаются в общий хор, вилки клацают о тарелки. Мы чокаемся бокалами с вином, отрываем корки хлеба и обмакиваем их в оливковое масло, смешанное с травами. Но мне кусок в горло не лезет.
– Buona pasta, Rosa[17], – хвалит хозяйку тетя Кэрол.
– Il migliore![18] – соглашается дядя Винни.
Я при первой возможности встаю из-за стола, чтобы убрать тарелки. Прохожу мимо отца, когда он вносит следующее блюдо – каре ягненка.
– Ты как, Эмилия? – спрашивает он. – Что-то нынче бледненькая.
– Все в порядке, – вру я в ответ.
Ягненок выше всяких похвал, но мне не до еды. Жду, когда подадут шоколадный торт с амаретто и разольют по рюмкам граппу. Голоса звучат тише, движения замедляются, сытые тела оседают на стульях.
Люси перехватывает мой взгляд и постукивает пальцем по часам. Она не меньше моего хочет, чтобы все это поскорее закончилось. Сердце громко бухает в груди. Я выпрямляюсь, прокашливаюсь и, стараясь не глядеть на бабушку, говорю:
– У меня есть новости.
Дария, которая сидит напротив меня, шикает на девочек:
– Тихо! Тетя Эмми хочет поделиться с нами каким-то известием.
Мими округляет глаза:
– Ты нашла себе жениха?
Все смеются. Все, кроме Мэтта. Он приподнимает одну бровь, и я отвожу взгляд.
– Нет! – Я машу рукой на Мими и собираюсь с духом. – Я лечу в Италию.
Дария меняется в лице. Все умолкают. Краем глаза вижу, как бабушка осеняет себя крестным знамением.
Мэтт оглядывает всех сидящих за столом и приходит мне на помощь:
– Да, так и есть. Эмилия летит в следующем месяце. Восемь дней в Италии. Круто, да?
Все присутствующие растерянно переглядываются. А потом семья постепенно обретает голос.
– Почему она вдруг собралась в Италию?
– Надеюсь, это безопасно?
– Только не для молодой женщины.
– В Европе сейчас наблюдается жуткий рост преступности.
– Да уж. А еще там эти террористы.
– И цыгане. Мигом обчистят. Да так, что и не заметишь – такой вороватый народ.
Мэтт трет лоб и поглядывает на меня. Я заставляю себя улыбнуться:
– Не накручивайте себя понапрасну, все не так страшно. Это же Италия, наша родина.
– И ты отправишься туда одна, Эмми?
Люси закрывает глаза, как будто приготовилась получить удар под дых. Все взгляды направлены на меня.
– Нет. – Я смотрю на скатерть. – Вместе с Лучаной.
– С кем? – Тетя Кэрол резко поворачивается к дочери. – Ты же не полетишь в Италию? Правда?
Я комкаю салфетку на коленях:
– Мы обе едем туда с тетей Поппи.
Все умолкают, в комнате становится необычайно тихо: кажется, муха пролетит – услышишь. Я поглаживаю шрам. Наконец бабушка со скрипом отодвигает свой стул от стола, молча встает, берет чашку эспрессо и направляется в гостиную с таким видом, будто не слышала ни слова из того, что я сказала.
Папа и дядя Винни сидят на корточках возле кресла бабушки и пытаются как-то ее утешить, а тетя Кэрол засыпает вопросами Люси. Я убираю со стола и стараюсь не подслушивать.
– Лучана, о чем ты только думаешь? Хочешь оставить своего нового кавалера ради какого-то путешествия? Смотри, упустишь свой шанс.
Я складываю тарелки в стопку. Атмосфера накаляется. У Люси на лбу вздувается вена. Повернувшись к матери, моя кузина шепчет сквозь зубы:
– Тетя Поппи обещала снять это чертово проклятие, если я поеду в Италию.
У тети Кэрол глаза буквально лезут из орбит, она наклоняется и хватается за грудь:
– Что? Да неужели?
Мне становится тошно, я опускаю голову и проклинаю себя… и Люси… и тетю Поппи.
Я мою на кухне бокалы, и меня всю трясет от бессилия. Неужели среди наших родственников не найдется ни одного нормального человека, который поддержал бы меня и Люси, просто сказал бы, что рад за нас, и пожелал бы отлично провести время в Италии. Но нет, никто из них не осмелится произнести это вслух, все боятся расстроить бабушку Розу. Она всех под себя подмяла, всех контролирует, включая и меня. Вернее, контролировала до этого момента.
Подходит папа и ставит свою тарелку на стол:
– Восемь дней в Италии. Долго же тебя не будет в магазине.
– Ага. И вообще-то, не восемь, а десять, прибавь еще два дня на дорогу.
Папа быстро оглядывает кухню, а потом наклоняется ко мне и говорит на ухо:
– Я с удовольствием позабочусь о Царапке, пока тебя не будет.