Одним словом, приглянулись мы друг другу и вышла у нас близость любовная. Да так естественно и непринужденно все получилось, по-карнавальному так беззаботно и красиво мы соединились, что и не передать, как будто во сне волшебном на миг мы оба очутились, хотя все это точно наяву происходило.
И вот, во время этой близости, в самой тесной ее страстной точке, неожиданно для себя я испытал Счастье! Она, видимо, то же самое испытала, потому что потом никак в себя прийти не могла, глазами сияла и все говорила, что не может поверить даже в такое, что такое вообще возможно... Это после уже было. А в тот миг, когда я это невероятное чувство Счастья испытал, я сразу понял, что такое словами не опишешь — бесполезно! Потому что, как будто передо мной в этот миг все двери распахнулись и все тайны бесстыдно обнажились, выставили свою запретную природу для взгляда и для ощупывания: такая откровенность была в том оголении жестоком. А сам я — будто до границ всей жизни раздвинулся и в себя всю эту жизнь целиком вобрал. Не отличить стало, где я, а где вокруг меня — в одно слились. Чего говорить зря: слова жалкими становятся перед таким невероятием чувства! Только мгновение и длилось оно, а будто вечность перед глазами промчалась. И тут же распалось соединение, вмиг отодвинулось, вновь стало опять чужим то родное, с чем только что не разорвать нас было. Тут и очнулся я. И вижу, она сидит отдельно, и жизнь отдельно от меня — все по отдельности. И глаза у ней сияют еще этим чувством, щеки горят... "Не могу поверить,— говорит,— никогда не думала, что такое возможно! Я,— говорит,— кажется, в тебя влюбилась!"
"Эх! — думаю,— почему в ней любовь приходит всегда после, когда обеспечение ясно обрисовано? Почему бы не полюбить до всего, сперва?" — такие вопросы себе задаю и понимаю, что глупые мои мысли и недостойные пережитого чувства. Потому что Счастье пережить нельзя без Любви. Другое дело, что она, может, только сейчас себе отчет в том любовном настрое отдала, распознала и разобралась, чего у ней в душе там содержится — это может быть. А без Любви взаимной у нас ничего не могло бы получиться... Так я размышляю и вдруг озарило меня: очень ясно и тихо засияло — счастье — это близость с любовью! "Конечно, с любовью! — тут же я подтвердил. — Потому что какая же может быть настоящая близость без Любви?"
С кем хочешь и с чем хочешь близость: хочешь с собственным делом или карьерой, хочешь с Музой или службой, к примеру, и пусть тебе служба видится сочной румяной бабой, хотя и не всегда доброй и отзывчивой на любовь. Вот откуда берутся разные пути и каждому свое счастье — от стремления с разным соединиться. Только близость чтоб обязательно с любовным чувством, и не скромным платоническим, как у юного Вертера, а со страстью, чтоб чувство это было — вот когда и выйдет от соединения Счастье острое.
И тут я понял главную причину страдания человеческого: от подмены любовной близости — обладанием! От того, что как петух наседку, топчет человек желанное, вместо того, чтобы с любовью с ним сойтись. Счастье требует взаимности, так что одной близости недостаточно. Вот для чего нужна любовь: для взаимности, иначе чувство дальше сладости садиста и насильника не пойдет. Хотя, конечно, и бывает, что и жертве сладко сквозь мучения, но счастья эта сладость тоже не приносит.
И другое понял я — зачем мне это озарение было: должен я дальше в сонных чертогах пространства отныне другим идти способом и вести себя по-другому. Совсем по-другому надо действовать, если хочу я, чтобы дальнейшие ложные картины растаяли и очистилась спасительная даль. Не надо больше бороться, драчунов дальше этой линии не пускают. С женщиной той я потом несколько раз встречался, втайне, конечно. Однако вот какая странная история вышла: ни разу у нас не возникло того чувства Счастья, которое в тот первый раз мы оба испытали. Напрасно мы друг друга в объятиях сжимали — не выдавить счастья силой. Видать, на один раз только и хватило нашей Любви. Как спичка — один раз вспыхнула, а второй раз, сколько ни чиркай по коробку — не зажечь: головка-то сгорела. Приятно, конечно, было, а Счастья не было и близко в помине. Быть может, по этой причине, чтобы как-нибудь добрать чувства, стала она требовательной, хотела нашу близость на людские глаза выставить, чтобы все видели, как она со мной счастлива... Тут мне и пришлось отдалиться от нее окончательно, потому что первое отдаление сразу обозначилось. Не знаю, если бы Счастье наше длилось, может, по-другому все обернулось. Но тут судьба меня остерегла от опрометчивости: видать, не для житейской услады была отпущена мне та встреча.