На полках плотными рядами стояли подписки Бунина, Фолкнера, Фейхтвангера, Булгакова, Бальзака, О'Генри. В один ряд стояло не менее двадцати томов изукрашенной золотом "Всемирной истории в романах" и почти столько же томов серий "Орден" и "Легион" Этих книг у него никогда не было!
Он вынул из ряда черный томик Фейхтвангера и прочел на титульном листе: "Издательство "Художественная литература", Москва, 1994 г."
От последних цифр на секунду закрутилось все перед глазами, и он, по инерции, вцепился руками в полку. Тут до него дошло, что Петрович его о чем-то спрашивает.
— Что, Степан Петрович?
— Ты, вижу, тоже еще от вчерашнего не отошел. Я спрашиваю, можно я от тебя на работу позвоню?
— Да, да, — согласился Евгений.
Он присел на стул и стал рассматривать полочку, где стояли специализированные книги по истории.
Это было что-то. Подписки Соловьева и Ключевского по истории России, пятитомная "История военного искусства", Корнелий Тацит, Юлий Цезарь, Григорий Турский, Ксенофонт, Фукидид, Геродот в серии "Литературные памятники"! "История Рима" Тита Ливия, лекции Грановского, книги Филлипа де Комнина, Моммзена и других ранее не публиковавшихся авторов. Надо быть советским историком, живущим в эпоху развитого социализма, чтобы понять какое это богатство.
Евгений увлеченно вытаскивал, пролистывал и ставил на место книги. Он не успел пересмотреть и половины неведомо откуда свалившегося в его шкафы добра, как снова заглянул Смолянинов и сообщил:
— Позвонил мастеру, хотел узнать насчет аванса, я в третью сегодня, пусть, думаю, получат, чтоб завтра кассира с утра не ждать. А там вместо Федора Скалкина почему-то отвечает Сашка Луковников. Я ему сказать ничего не успел, а он говорит, что денег сегодня не будет.
Слушай, Женька, давай что ли организуем, — многозначительно предложил Петрович. — Полечиться бы надо. У меня сейчас денег нет, так ты мне одолжи трояк — мелочь у меня есть, а я тебе завтра с аванса верну. Завтра точно дадут. Сегодня понедельник — банки в понедельник не работают. А завтра точно аванец будет.
Женька полез в карман, но обнаружил там только пару монет. Потом вспомнил, где хранятся у него деньги на хозяйство, и собрался было открыть дверку в "стенке", как что-то его остановило, и он решил провести эксперимент.
— Петрович, а ты посмотри в холодильнике, там что-то вроде осталось.
Когда Смолянинов ушел в кухню, Евгений не без опаски полез за шкатулкой, в которой хранил деньги на расходы. Деревянный, искусно вырезанный ящичек стоял на своем месте. Историк открыл его и не без удивления вынул непривычные радужные бумажки. На одной было написано "1000 рублей"! На еще двух — по пять тысяч! На четвертой — десять!! А на последней пятой — пятьдесят тысяч рублей!!! Похоже на то, что он, действительно, проснулся в 1995 году.
В голове сразу сложилась калькуляция:
1. Поездка на юг, в Крым — тысячи хватит.
2. "Жигуленок" — шесть с половиной.
2-а. Лучше "Волга"- девять!
3. Трехкомнатный кооператив — тринадцать тысяч рублей.
"Бог ты мой, еще куча денег останется. Неужели этот косноязычный герой Малой земли в самом деле случайно Коммунизм построил?" — подумал он. — "И всего за тринадцать лет?"
— Женя, что это там у тебя такое? — спросил появившийся в комнате Петрович.
В руке он держал стаканчик с прозрачной жидкостью. Никонов судорожно сунул шкатулку с деньгами в шкаф и находчиво ответил:
— Как что, водка, вроде.
— Ну что это — водка, я уже понял. Отец что ли с Севера такую прислал? Я слышал их там снабжают неплохо. Я про другое. Почему у тебя опять кран течет? Ты мне объясни. Как это он за одну ночь вдруг испортился?
— Не знаю, — развел руками хозяин квартиры.
— Ладно. В форму я сейчас пришел. Пойду, схожу к Грише, наверное, все-таки у него и ящик и ключи оставил, а потом мы его, гада, все равно исправим.
Мастер на все руки допил водку из стакана, крякнул довольно и, занюхав ее рукавом, сказал:
— Благодарствуем. Я сейчас вернусь. А "трактористы"- позорники. Вчера продули-таки "Торпедо". Один- три!
Женька так и стоял в задумчивости, ничего не понимая. Язычок замка клацнул, выпуская Петровича. Этот звук привел его в чувство, и он стал размышлять.
"Ладно, если я сплю и вижу сон про девяносто пятый год, то почему этот же сон видит Смолянинов. Ведь он тоже говорит про вчера, про хоккей и кран, например. С другой стороны — книги, невесть откуда взявшиеся, деньги огромные. Если это сон, то я не смогу ничего прочесть. Обычно во сне никаких подробностей не бывает."