— По-моему, они и идут домой, в пятиэтажку. Они теперь там живут.
Женька удивленно посмотрел на меня и спросил:
— И когда они туда переехали?
— Да несколько лет назад.
— А кто сейчас живет в шестой квартире?
— Сначала какой-то милиционер жил. Потом он, вроде, развелся, а его супруга недавно квартиру продала кому-то. Но сейчас еще никто туда не въехал.
— Как продала?
— Обычно. Как продают — за деньги.
— А что, сейчас можно квартиры продавать?
— Сейчас с деньгами все можно. Даже человека безнаказанно убить. Нет, все же надо "скорую" вызвать для тебя.
— Да пошел ты со своей "скорой", тут такое дело произошло. Заснул я вчера — двадцать четвертого октября, а проснулся сегодня — двадцать пятого.
— Представь себе, со мной произошла аналогичная история. Перебил его я. — Просыпаюсь я сегодня утром, глядь, а сегодня — двадцать пятое октября 1995 года. И у меня есть подозрение, что завтра наступит двадцать шестое.
— Да. Но, я заснул в октябре 82 года, а не 95-го.
Я расхохотался.
— Ты классно меня разыграл. Мне давно не было так весело.
— А что ты скажешь, если мы сейчас постучим в шестую квартиру и оттуда выйдет еще один Cмолянинов? Ты же сам говорил, что я выгляжу очень молодо?
— Да, — согласился я.
— Так вот, я сегодня видел двух Петровичей: один гулял с женой, а второй — менее седой- заходил ко мне и пил мою водку.
— Нет, я — пожилой человек. Мне тридцать шесть лет, я стар для таких экспериментов. А ты — тоже старый, хотя и молодо выглядишь, да, вдобавок, болеешь. Давай, не будем ломиться в пустую квартиру!
— Да я тебе докажу!
Евгений выскочил в коридор, спустился на первый этаж и забарабанил в дверь шестой квартиры. Как я и ожидал, никто ему не открыл. Никонов поднялся на второй этаж и позвонил в восьмую квартиру, но и там его никто не ждал.
— Наташка, наверное, торговать ушла, — подсказал я ему, глядя на бесплодные его усилия.
Медленно, как на Христос на Голгофу, Женька прошел в свою квартиру.
— Ладно, если не хочешь врачей, давай займемся самолечением. Где у тебя таблетки? — спросил я, видя его состояние.
— В спальне, в гардеробе.
Я прошел в комнату, а Женька присел на полочку для обуви в прихожей. Я нашел аспирин и анальгин и собрался сообщить об этом другу, как в дверь позвонили. Женька не шелохнулся. Я подошел и открыл дверь. Вот кого я меньше всего ожидал увидеть, так это Григория Федоренко.
— Привет, мужики! — радостно начал он.
Женька приветственно кивнул головой, и пока прапорщик собирался что-то спросить, я первым успел задать свой вопрос:
— Здорово, Григорий Иванович, какими судьбами в наши края? У вас там в Синеглазово такая же хреновая погода, как и у нас?
— Откуда я знаю, какая там погода, если я второй день в отпуске. А в ваши края, к Женьке, — ехидно уточнил он, — я по-соседски зашел. Я у него вчера книгу про Кутузова брал, а сегодня найти не могу. Я ее не забрал что ли?
— Когда ты брал, — заинтересованно спросил Никонов.
— Да вчера же. Из этих, из замечательных людей.
— Еще один. Кто-то здесь ненормален, — заключил историк. — А как, по-твоему, Григорий Иванович, сегодня какой день?
Прапорщик на минуту задумался и ответил:
— Двадцать пятое октября.
Тут до меня дошла вся несообразность одежды Федоренко — он был одет в старое трико и тапочки на босу ногу, — и я спросил:
— Григорий Иванович, а ты что, Наташкину квартиру охраняешь? Или, подобно генералу Черноте, в таком виде по Челябинску щеголяешь?
Прапорщика мои нелепые вопросы стали раздражать, и он не очень вежливо буркнул:
— Я у себя дома живу, а не у какой-то Наташки.
— Ну, тебе виднее. Твоя дочь, — сказал я примирительно. — Ладно, Женька, вот тебе таблетки. Лечись. Пошли на кухню.
— Что, со вчерашнего болеешь? У меня тоже голову что-то ломит, хотя по моей норме, не так уж много мы и выпили.
Федоренко прошел за нами и жалостливо поглядел на хозяина квартиры.
— Иваныч, так какой год сегодня? — решил поставить жирную точку в нашем споре Евгений.
— Вестимо какой, 65 год!
Женька схватился за голову, а я очумело уставился на прапорщика. А тот усмехнулся и продолжил:
— 65-й год Октябрьской революции или 60-й основания СССР. Кому как нравится. Так во всех отрывных календарях написано.
Женька победно поглядел на меня.
— Вы, граждане, из мрачного тоталитарного прошлого никак не вернетесь, — ядовито заметил я. — Видно, вы какую-то не ту водку пили вчера. У вас общие галлюцинации.
Из моей речи прапорщик мало что понял и сказал: