— Нет у меня машины.
Стасик хотел добавить, что не только автобуса, но и старенького "Запорожца", но ноги очень болели, и он решил не говорить ничего, что могло бы раздразнить бандитов.
— Я к соседу на огонек заходил. В седьмую квартиру.
— Что делал?
— Ничего, лясы точили. Водку пили. Я обещал им еще бутылку принести.
— Перебьются. Твои соседи — шваль!
Тут в дверь зазвонили.
Тюлень вышел в коридор и открыл дверь. Минуты через две он вернулся и доложил:
— Какой-то старичок приходил, этого сучару спрашивал. Я ему объяснил, что к Стасику неожиданно пришли друзья, и он очень занят.
Фигурнов понял, что надеяться больше не на что, и окончательно упал духом. Особенно его допекало то, что он был не в курсе дел, о которых его спрашивали незваные гости. Подвиг молодогвардейцев, не выдававших товарищей, был, по его мнению, красив только на страницах книги. Сейчас комсомольский вожак передового стройтреста был готов и заложить кого угодно, и рассказать самые секретные тайны, лишь бы его не били. Но, увы, он не знал ничего из того, что интересовало налетчиков.
— Ладно, Тюлень, ищи утюг, займемся классикой. Когда паленым запахнет, он нам все скажет.
Зачем бандитам утюг, Стасик не понял. В 82-м фильма "Воры в законе" еще не было, и о том, что гладить собираются его, он по наивности не догадывался.
Минуты через три коричневый вернулся в комнату, держа в руках электрощипцы для завивки волос.
— Нет ни хрена утюга. Только электросамовар или вот плойка. Я попробовал, работает, может, ею будем прижигать? А то в задницу просто вставим?
Черный поморщился и сказал:
— Хорошо. Только включи телевизор погромче, чтобы его криков не было слышно.
Нехорошие подозрения зароились в голове Фигурнова. А главный бандит, услышав музыку, неожиданно произнес:
— О, как скрипочка играет!
— Чего хорошего-то? Пиликанье сплошное, — удивился его напарник.
— Ни хрена ты не понимаешь, Тюлень. Я семь лет в музыкалку ходил, как раз по классу скрипки. Семь лет маялся. Все мамаша: "Учись, сынок, в жизни пригодится." Ребята в футбол играют, а я смычком туда-сюда. Друзья подросли, с девочкам на скамейке сидят, юбки им задирают, а я, как проклятый, упражнения вжик- вжик. Потом демократия началась, друзья подались кто в бизнес, кто в рэкет, а я все футляр ношу. Терпел, терпел — надоело. Оставалось только выпускные экзамены сдать, причем, одновременно, и в обычной школе, и в музыкалке. А я думаю: "Чего ради?" Не пошел в музыкалку на экзамен — мать в слезы. А я взял скрипочку и об стену ее, только гриф в руке остался. "Все!" — говорю. — "Надоело! Тебе эта музыка нужна, ты ее и играй, а я чтоб больше о скрипке не слышал. Среднюю школу, так и быть, кончу, а на музыку — ни ногой." Получил аттестат и сразу устроился в киоск к Скобликову, а затем с его помощью в братву попал.
— Какой Скобликов? Валька? — удивленно спросил Фигурнов.
— Валентин Сергеевич, козел! А как ты думаешь, мы эту явку твою узнали? Шеф вспомнил, что у тебя здесь когда-то лежбище было.
Стасик от удивления открыл рот. "Вот так друг!" — только и произнес он.
— Когда дело идет о миллионе зелененьких долларов, нет ни друзей, ни приятелей, только партнеры и конкуренты, — расфилософствовался Корень. — Ну что там — нагрелось? Приступай, Тюлень.
Мордоворот в коричневой куртке взял в руки плойку и подошел к Фигурнову…
По телевизору начали показывать "Новости".
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Возвращение на круги своя
— Да, когда дело идет о выпивке, с этими "делаварами" каши не сваришь, — произнес Гриша, выслушав сообщение Смолянинова о том, что Стасик принимает каких-то гостей и выпивки больше не будет.
Мужикам стало грустно. Я же, в отличие от Федоренко и Петровича, отнесся к этому абсолютно индифферентно — у меня никогда не бывает желания добавлять до бесконечности.
— Телевизор, что ли, посмотреть, — вслух подумал Никонов. — Не знаешь, Серега, что там показывать будут? — спросил он у меня.
Взглянув на часы: было почти шесть часов, я сказал, что по первой программе сейчас будут сообщать новости, а по коммерческим начнутся мультики или всякая рекламная чушь.
В этот момент в прихожей зазвонил телефон. Никонов вышел в прихожую, снял трубку и потом громко крикнул:
— Серега, тебя дама какая-то!
— Дама? — удивился я, принимая от него трубку. — Кто же это знает, что я сижу у тебя?
Звонила жена. Просила, чтобы я немедленно шел домой. Желание любимой женщины — закон для настоящего мужчины, и я, безропотно одевшись, откланялся, оставив путешественников во времени одних.