— Не кастрируете меня?
— Слушай, — сказал док Фишер. — Никто тебя кастрировать не станет. Ничего плохого в твоем теле нет. У тебя прекрасное тело, и перестань об этом думать. А если ты верующий, так помни, что то, на что ты жалуешься, вовсе не греховное состояние, а средство принятия таинства.
— Никак не могу остановиться, — сказал мальчик. — Всю ночь молюсь и днем молюсь. Нет, это грех, вечный грех против целомудрия.
— Да иди ты… — сказал доктор Уилкокс.
— Когда так со мной говорят, я не слушаю, — сказал мальчик с достоинством доктору Уилкоксу. — Я вас очень прошу, сделайте! — обратился он к доку Фишеру.
— Нет, — сказал док Фишер. — Нет, мальчик, я уже тебе сказал.
— Гоните вы его отсюда! — сказал доктор Уилкокс.
— Я сам уйду! — сказал мальчик. — Не троньте меня! Я сам уйду.
Это было вчера, часов в пять.
— Так что же случилось? — спросил я.
— А то, что нынче, в час ночи, к нам привезли этого мальчика, — сказал док Фишер, — искалечил себя бритвой…
— Кастрировался?
— Нет, — сказал док Фишер, — он не понимал, что такое кастрация.
— Помрет, наверно, — сказал доктор Уилкокс.
— Почему?
— Крови много потерял.
— Наш добрый врачеватель, доктор Уилкокс, мой коллега, был на посту, но не смог найти указания на такой случай в своем справочнике.
— Идите вы к черту с вашими разговорчиками, — сказал доктор Уилкокс.
— Но я же выражаю лишь самое дружественное сочувствие, доктор, — сказал док Фишер, глядя на свои руки, — руки, причинившие ему столько неприятностей из-за его постоянной готовности помочь и полного пренебрежения к федеральным законам. — Вот и Хорейс подтвердит, что мои слова полны самых дружественных чувств. Дело в том, что юноша произвел себе ампутацию, Хорейс.
— Ну и нечего ко мне цепляться, — сказал доктор Уилкокс, — я бы вас попросил ко мне не цепляться.
— Цепляться к вам, доктор? Да еще в такой день — в день Рождества Господа нашего и Спасителя?
— Нашего Спасителя? Вы ведь, кажется, еврей? — сказал доктор Уилкокс.
— Верно, верно. Да, верно. Вечно я об этом забываю. Как-то не придаешь значения. Благодарю вас за напоминание, вы очень добры. Правильно. Ваш Спаситель, без всякого сомнения — именно ваш Спаситель, — тут и весь путь к светлому Христову воскресению.
— Больно вы умный, — сказал доктор Уилкокс.
— Блестящий диагноз, доктор. Всегда я был больно умный. Во всяком случае, для тех краев. Никогда не умничайте, Хорейс. Правда, особых наклонностей к этому у вас нет, но проблески иногда замечаются. Но какой диагноз! И притом — без справочника!
— Катитесь к черту в зубы! — сказал доктор Уилкокс.
— Все во благовремении, доктор, все во благовремении. Если есть ад, то я, непременно, посещу его. Я даже как-то туда заглядывал. Мельком, конечно. Сразу отвернулся, тут же. А знаете, что сказал этот юноша, когда наш добрый доктор привез его сюда? Он сказал: «Я же просил вас — сделайте сами! Я вас так просил…»
— Да еще на Рождество! — сказал доктор Уилкокс.
— Вряд ли торжественность этого дня имеет тут особое значение, — сказал док Фишер.
— Может, для вас и не имеет, — сказал доктор Уилкокс.
— Слышите, Хорейс? Доктор обнаружил мое уязвимое место, так сказать, мою ахиллесову пяту, и сумел обратить это в свою пользу.
— Больно вы умный, — сказал доктор Уилкокс.
Переводчик: Р. Райт-Ковалева