— Ей давно этого хотелось, точно вам говорю.
А потом, достигнув высшей точки наслаждения, он уступил место Джуниору Ти, после которого настала очередь Бифи, затем Неро…
Лиззи потеряла счет времени. Ее замечательные мальчишки, превратившие ее день рождения в самый незабываемый праздник в ее жизни, теперь глумились над ней и называли ее «маленькой шлюхой» и «траханой английской сучкой».
Дюк так глубоко засунул язык ей в горло, что ее едва не стошнило, и тогда он ударил ее.
— Тварь! — выдохнул он. — Не смей издавать такие звуки, когда я целую тебя. — Он уже занес руку для нового удара, но кто-то остановил его.
Когда они закончили и бросили голую, обессиленную, бесчувственную Лиззи на песке, она заплакала. С пляжа до нее доносились их голоса: они смеялись, как нашкодившие мальчишки на уроке, вновь став прежними, всем довольными ребятами. Они обсуждали, что с ней делать дальше.
— Оставьте ее, — с нескрываемым презрением сказал кто-то. Кажется, это был Неро. — Мы показали ей, что почем.
— Эй… — Теперь подал голос Хэнк. Он казался смущенным и растерянным. — Может, нам стоит отвести ее обратно? Я имею в виду, не можем же мы бросить ее здесь одну?
— Я был последним, — заявил Фред, — и мне показалось, что с ней все в порядке.
— Идемте, парни, — прозвучал чей-то голос издалека. Они уже уходили. — Разве английские бары еще не открыты?
— Дюк прав. Идемте. Не знаю, как ты, а я лично не отказался бы пропустить стаканчик.
И они ушли.
Небо потемнело и стало серым. Лиззи дрожала всем телом. Она подумала, а не остаться ли ей здесь, зарывшись в песок, пока кто-нибудь не найдет и не спасет ее? Но нет, она должна вернуться домой, обратно к маме, к своей семье на Чосер-стрит.
Но как? Денег у нее не было. То немногое, что Лиззи взяла с собой, она потратила на почтовые открытки и лавандовое саше для матери, на котором было вышито приветствие: «Добро пожаловать в Саутпорт!» Ее обратный билет остался у Хэнка.
И вдруг раздался чей-то неуверенный возглас:
— Лиззи!
Она готова была закричать от ужаса. Она-то думала, что они ушли. Нет, только не это! Господи милосердный, только не снова!
На вершине дюны на корточках сидел Баз, глядя на нее поверх очков, в стеклах которых отражался закат. Он выглядел так, словно недавно плакал.
— С тобой все в порядке, Лиззи?
Она тупо кивнула в ответ и попыталась встать. Баз вскочил на ноги, спустился вниз и помог ей подняться. Он принес ее одежду и отвернулся, пока она одевалась, а потом стал собирать разбросанные вещи. Почтовые открытки помялись, а лавандовое саше было зарыто в песок. Повсюду валялись мягкие игрушки. Баз затолкал их в пакет, который Неро так очаровательно выменял на сигареты всего какой-нибудь час тому назад. Неужели прошел всего час? Разве может мир измениться за столь короткое время?
— Думаю, тебе лучше не надевать туфли, — заметил Баз и понес их в руках вместе с остальными ее вещами.
Лиззи замерзла. У нее между ногами пульсировала жгучая боль. Должно быть, Баз заметил, что она вся дрожит, потому что снял свою куртку и накинул ей на плечи.
— Я никогда… ну, ты понимаешь, Лиззи, — пробормотал он.
Лиззи кивнула, хоть в тот момент ничего не понимала.
— Прости меня, Лиззи, — говорил Баз. — Я чувствовал, чем все это кончится.
А она не могла произнести ни слова. Ей хотелось спросить у него: «Почему же ты не предупредил меня?» — но она не смогла издать ни звука. Однако Баз все равно ответил, словно она задала свой вопрос вслух.
— Если бы я предупредил тебя, ты бы не послушалась моего совета. Ты бы мне просто не поверила.
Разумеется, он был прав. Она бы ни за что не поверила, что милый Текс и добряк Джуниор Ти, любезный и обходительный Неро, Дюк, Бифи и Фред так плохо относятся к ней, считая ее шлюхой и сучкой.
Другое дело — Хэнк. Он был ее парнем, поэтому следовало ожидать, что он захочет заняться с ней любовью. Но не так!
«Этого не должно было случиться», — думала Лиззи, глотая слезы.
Баз неловко кашлянул. Когда они вышли на твердую землю, он отдал ей туфли и проводил до вокзала, где купил ей билет.
В поезде они сидели друг напротив друга в полном молчании, пока не доехали до Марш-лейн и Лиззи не сошла, чувствуя себя такой несчастной и жалкой, что даже не нашла в себе сил попрощаться.