– Нет. Почти пришли.
И правда, почти пришли. Через десять метров мы зашли в очередную комнату и Ринвейл щелкнул пальцами, зажигая свет. Один светильник и правда, заработал.
– Горит! – с легким удивлением произнес пострадавший.
– А были сомнения? – осведомилась я, осторожно помогая ему сесть.
– Были, – с улыбкой признал волшебник. Я плюхнулась в соседнее кресло, отдыхая после трудов праведных. Потом он указал на какой-то маленький шкафчик у дальней стены. – Там должны быть бутерброды, фрукты и чай в термосе.
– Ооооо! – забыв про усталость, я бросилась едой. – Ты будешь?
– Да. Я, в отличие от тебя, даже не обедал.
– Я тут ни при чем, – метнула на супруга недовольный взгляд и склонилась, доставая из шкафчика наш импровизированный ужин. – Ооооо! Да ты запасливый, – прокомментировала найденное там изобилие.
– Это не первый раз, когда я забываю поужинать, – улыбнулся супруг.
– И пообедать, – съехидничала я. И наставительным тоном продолжила. – Кстати, есть ночью вредно.
– Кому как, – расплылся в пакостной улыбке муженек. – У меня это пища для мозга и вся энергия идет именно на его питание, а вот у некоторых… – Он окинул меня многозначительным взглядом.
Я косила глаза вниз. Ах, ты… сволочь!
Возмущенно фыркнув, я отвернулась якобы в поисках термоса с чаем. Найдя и направившись обратно, я получила возможность убедиться в том, что эта до отвратности довольная улыбка и не думает сползать с физиономии благоверного.
Присев обратно на диванчик, я невинно заметила:
– Плохо кормишь, – поймав недоуменный взгляд рыжего, я пояснила. – Мозг, – взгляд из недоуменного стал заинтересованным. – Соображает он, несчастный, плохо.
– В связи с чем моя супруга сделала такие смелые выводы? – вкрадчиво поинтересовался Ринвейл.
– Как это? – ответила я кристально чистым взором. – Серому веществу тоже надобно отдыхать. Но если работает желудок, то мозг не спит. Следствия: нарушение сна, пищеварения, неустойчивость нервной системы, потеря координации. В последнем мы уже имели шанс сегодня убедиться.
По мере перечисления возможных недугов, Вейл честно старался не смеяться, хотя на «пищеварении» его отчетливо передернуло. Но как только я дошла до подтверждений, он не смолчал.
– Это у меня потеря координации?! Да ты меня сшибла!
– Если был бы не такой замученный, то и меня бы поймал и сам не упал и реактив свой не разбил, – невозмутимо ответила я, запивая бутерброд с колбасой сладким чаем.
– В кого ж такая эрудированная получилась? – прошипел муженек. – И главное, за какие прегрешения мне такое сокровище досталось?!
– Не ценишь, – сокрушенно покачала я головой. – Я не кара, я – награда.
Пол минутки посверлив друг друга глазами, не выдержали и рассмеялись.
Закончили поздний ужин в непринужденной, практически дружеской атмосфере и когда я по его окончании выходила из комнаты, меня догнал его негромкий голос.
– Я рад, – поймав мой недоуменный взгляд, голубоглазый мужчина пояснил. – Все не так плохо, как думалось.
– Я тоже рада, Ринвейл, – серьезно взглянула я на него. – Ты не представляешь насколько.
На этой оптимистичной ноте мы разошлись окончательно.
С горем пополам я таки добралась по темноте до своей комнаты, но сразу спать не легла. Встав у окна, обдумывала события сегодняшней ночи. Странный он. Похоже, первое впечатление оказалось верным. Замерзшее пламя. Искры тепла иногда прорываются сквозь ледяной панцирь и создается такое впечатление, что он сам его создал и любовно оберегает. Сегодня мне было комфортно с ним рядом. Но нужно ли что-то менять? Максимум то, что я хочу – это дружба.
Ладно. Сейчас я ничего изменить не смогу. И лучше об этом сейчас не думать. Пойду спать.
Следующая неделя ничем кардинально от предыдущих не отличалась. Разве что Ринвейл теперь стал время от времени составлять мне компанию за едой. Иногда мы пересекались в библиотеке или на террасе. Наши отношения тоже никаких особых изменений не претерпели. Разве что стали несколько теплее. Отношения… Какое смелое слово. И как мало применимое к нашей ситуации.
Чем больше я узнавала Полукровку, тем ярче разгорался мой к нему интерес. Во-первых, если судить по огромной библиотеке разных тематических направлений и увлечениям супруга, можно было даже не сомневаться в том, что личность он очень интересная. И странно… Почему при своем статусе сидит в имении на краю Предела? За свои три сотни лет Ринвейл успел и в политике повращаться, и не одно образование получить, и по миру помотаться.
С этими вот размышлениями я с мольбертом и красками шла на террасу нашего дома. Сейчас было раннее утро, а я уже давно хотела запечатлеть рассветный Предел, но к своему позору, мне было банально не встать достаточно рано.
Выйдя на улицу, вдохнула стылый утренний воздух, принялась раскладывать мольберт и натягивать на него холст. Прогрунтовав материал, я оставила его сохнуть и подошла к перилам. Робкое солнце нерешительно выглядывало из-за горизонта, крася золотом ледяные вершины, прогоняя предрассветный сумрак, играя бликами на воде и свежей зелени. Прохладный ветерок гулял по вольным просторам, играл прядями волос, выпутавшимися из свободной косы, и заставлял зябко ежиться. Все-таки одна легкая рубашка в шесть утра не самое лучшее решение.
Вернувшись к рабочему месту и убедившись в том, что за время моих раздумий грунт высох, я достала масляные краски и погрузилась в особый, «свой» мир. Мир художника.
Не знаю, сколько прошло времени, но когда усталость дала о себе знать, солнце уже безраздельно царило на небе. Картина была наполовину закончена. На ней уже можно было что-то различить. Так всегда. Природа меняется каждую секунду, но я как вспышкой запоминаю то, что хочу увидеть и дальше уже ничего не осознаю вокруг. Пишу.
Я уже сняла раму и собиралась складывать остальные инструменты, когда на балкон неслышно вышел Ринвейл. По несколько утомленному виду и растрепанным волосам, он еще либо не проснулся, либо не ложился. Судя по осоловевшим глазам, я склоняюсь ко второму варианту.
– Доброе утро, льета, – потерев виски, поздоровался Вейл. – Вижу, вы опять за работой, – в ответ я удивленно вскинула брови. – Я не первый раз замечаю кисть у вас в руках. Позвольте полюбопытствовать?
Не дожидаясь моего ответа, муженек с непонятно откуда взявшейся прытью, подскочил к картине. Поняв, что его не перехватить, мне оставалось только беспомощно наблюдать за этим беспределом. Да и что сказать, я волновалась. После одного печального опыта демонстрации своей работы, старалась этого избегать. Писала исключительно для себя.
Ринвейл поставил мое незавершенное творение на стол так, чтобы на него падало солнце, и немного отошел. Последовала минута молчания. Меня уже начинала бить нервная дрожь и дрожать пальцы, когда мужчина повернулся ко мне и, внимательно посмотрев мне в глаза, негромко сказал:
– Знаете, достойнейшая, я не эксперт и даже не ценитель. Я, грубо выражаясь, – технарь, и весьма далек от мира искусства. Но… мне нравится, – он улыбнулся и направился к ступеням в сад. Проходя мимо меня, негромко рассмеялся и потрепал по макушке. Благо рост позволяет. Уже спустившись вниз, он оглянулся и неуверенно, будто сам сомневался в правильности своего решения предложил, – Если вы не против, то я могу вам составить компанию на сегодняшней прогулке.
– Буду рада, – несколько ошарашено ответила я.
В некоторой прострации сложила все принадлежности для рисования и унесла к себе в комнату. Прогулка, судя по всему, имелась в виду послеобеденная. В последнее время я взяла за традицию совершать длительные пешие или верховые прогулки. Благодаря этому уже достаточно неплохо изучила окрестности замка.
После обеда я, немного нервничая, спустилась в холл. Супруг уже был там. Поприветствовав друг друга и определившись с маршрутом, мы вышли из дома.
Мне давно хотелось сходить в горы, но без спутника даже по на вид безопасным тропам ходить не самое умное решение. Тем более это не совсем обычное место. Стало быть, и горы не без сюрпризов. Изложив свои соображения мужу, я получила удивленный взгляд и не совсем понятные слова.