Доктор Хардинг кивнула и резко произнесла:
— Да, некоторые из нас даже учатся на врачей.
— Я ничего не хотела этим сказать, — возразила я.
Она проделала со мной все врачебные штучки: ударяла по коленке резиновым молотком, тыкала холодным стетоскопом в грудь, затягивала руку манжетой тонометра и слепила глаза фонариком. А потом попросила описать мои симптомы. Я сообщила об ознобе и жаре, усталости, потере веса, изменении зрения и ощущении внутренней опустошенности, подобной той, что возникает во время просмотра датских фильмов, где в течение двух часов герои только курят и жалуются на жизнь. Врачиха продемонстрировала абсолютное равнодушие к моей апатии.
Ее прохладные тонкие пальцы ощупали мои шею и подмышки. Я вздрогнула.
— Ваши лимфатические узлы мягкие и слегка припухшие. Но больше всего меня беспокоит ваше питание. Что вы ели последнее время? — поинтересовалась она.
— Клюквенный сок? — попыталась угадать я. — Э-э… ягоды? — Я всегда любила вопросы с вариантами ответов.
— Возможно, вы обнаружите, что у вас несколько повысился метаболизм.
— Трансильванская программа похудения? Нет уж, спасибо большое.
Взгляд ее несмертных голубых глаз был холоден.
— Нежелательная потеря веса может вылиться в серьезную проблему. Вы обязательно должны придерживаться сбалансированного питания и принимать пищу маленькими порциями от пяти до семи раз в день. Ешьте побольше фруктов, овощей и круп. А что-нибудь странное вы ели?
Ну знаете ли! Как большинство людей, я предпочитаю держать свои странности при себе. Гэбриел заявил, что вампиры не пьют кровь, поэтому я решила не добивать ее признанием об употреблении бычьих соков.
— И в каком же вузе вы учились? — спросила я.
Она назвала один из самых известных университетов Европы. Замечательно! Мало того, что она была профессионалом, доктор Хардинг оказалась к тому же космополиткой и полиглоткой.
— Вы когда-нибудь слышали о пикацизме? — уточнила она.
— Вы имеете в виду извращенный аппетит? Гэбриел уже сказал мне, что от этого помогают пища и напитки красного цвета.
— Да, верно. Пикацизм свойствен беременным женщинам. Иногда он проявляется и у детей. Например, малыши едят кусочки засохшей свинцовой краски, потому что она сладкая на вкус. Это происходит как по физиологическим, так и по психологическим причинам. Вот я и спрашиваю: ели ли вы что-нибудь странное?
— Бифштекс по-татарски, — соврала я. — И еще немного карпаччо. Кажется, это было позавчера. Обычно я не ем сырое мясо и потому немного волнуюсь по поводу кишечной палочки.
— Если бы вы заразились кишечной палочкой, симптомы были бы уже налицо. Все основные показатели у вас в норме, но мне нужно взять вашу кровь на анализ.
— И что он может показать?
— Увеличение количества белых кровяных телец, — пояснила доктор Хардинг. — Мне нужно понять, произошла ли… — Она как будто застеснялась. — Ваш организм либо борется с инфекцией, либо адаптируется к ней.
— Я становлюсь вампиром?
Ее несмертное лицо словно окаменело.
— Никаких вампиров не существует! Мы страдаем от наследственного заболевания, вызванного недостатком ферментов.
Доктор Хардинг подкатила к столу тележку с оборудованием для взятия крови.
Затем, надев на руки латексные перчатки, затянула у меня на плече резиновый жгут и похлопала по внутренней стороне предплечья.
— Это недолго, — заверила она. — Обычно кровь берет моя медсестра. Сожмите пальцы в кулак, а потом выпрямите их.
Когда истязания закончились, в лотке оказались две пробирки с моей темно-аметистовой кровью. Этот цвет был самым соблазнительным на свете.
Я взглянула на доктора Хардинг. Она смотрела на пробирки, и глаза ее блестели. Какие бы заумные медицинские термины она ни использовала, вампирша она и есть вампирша.
— А что же все-таки вам известно о тех, кто заразился? Что с ними происходит? — спросила я.
— С точки зрения медицины нам известно очень немногое, — довольно резко ответила доктор Хардинг. — Ваша ситуация — вещь чрезвычайно редкая.
— А как насчет фольклора?
Ее изящные ноздри слегка расширились, как будто она уловила дурной запах.
— Чепуха и суеверия.
— Почему там постоянно возникает тема питания кровью? — поинтересовалась я, думая о пробирках.
Доктор Хардинг откатила тележку к стене.
— Ультрафиолет прямых солнечных лучей разрушает нашу ДНК. Возможно, наши предки на биологическом уровне испытывали желание заменить поврежденную ДНК, что выражалось в тяге к употреблению крови.
— Это объясняет, почему только члены вашей семьи, а не кто-то другой, могут испытывать тягу к крови, ведь она генетическая, — заявила я, имея весьма смутное представление о человеческой биологии.
— Да, — согласилась она. — Если только…
Вдруг я почувствовала небольшой спазм внизу живота.
— Черт! — ругнулась я. — Какое сегодня число?
Доктор Хардинг отвела взгляд от пробирок с кровью и назвала дату.
— О, ничего удивительного. Есть ли у вас предметы женской гигиены? — Мы с Нэнси считаем термин «женская гигиена» ужасно прикольным. И поэтому употребляем его где надо и где не надо.
— Вы хотите сказать, что у вас началась менструация? Странно.
Если она считала, что месячные — это странно, то, возможно, она была не самым прилежным студентом на занятиях в анатомичке.
— Да, каждые двадцать восемь дней — как часы.
— Хм… вот оно что… Ну, просто некоторые люди отличаются большей плодовитостью, чем другие.
— Из-за того, что я латина, вы предположили, будто я беременна? — огрызнулась я. — Есть у вас тампон? Или прокладка?
На мгновение ее глаза злобно вспыхнули, а потом она достала из полированного шкафа с выдвижными ящиками картонную коробочку.
— Туалет — прямо по коридору. Я постараюсь сделать так, чтобы анализы были готовы как можно скорее. А пока отдыхайте, пейте побольше красной жидкости и принимайте пищевую добавку с железом. Я передам упаковку госпоже Грант. И еще — большинство из нас чувствительны к свету, поэтому пользуйтесь солнцезащитными средствами и носите темные очки.
Я собрала свою одежду.
— Спасибо, — поблагодарила я. — Доктор, как вы думаете, смогу я снова стать нормальной?
— Думаю, это зависит от того, что вы понимаете под словом «нормальная».
Для человека, занимающегося лечением людей, доктор Хардинг была чересчур стервозной.
— Кстати, а какое отношение вы имеете к этой семье? — полюбопытствовала я.
Она одарила меня леденящей кровь улыбкой.
— Я невеста Освальда.
Глава девятая
Простите, что жива
Не то чтобы я не могла найти слов, просто не знала, какие именно выбрать. Возможные реплики могли варьироваться от: «Мне очень жаль, я не знала, что он помолвлен» — до: «Вам стоило бы держать своего парня на коротком поводке — этот мерзавец заразил меня!» На самом же деле я просто чувствовала себя несуразной по сравнению с этой угрюмой, гибкой полиглоткой, которая посвятила свою жизнь спасению других.
Мрачно шаркая, я вернулась в приемную. Эдна была в нетерпении — она так постукивала по полу ногой, что это вполне могло сойти за сидячую джигу. Она поднялась, резко развернулась на каблуках и, печатая шаг, направилась к выходу.
Когда мы уже сидели в машине, Эдна, тяжело вздохнув, спросила:
— Ну, и по какому же поводу вы хмуритесь, юная леди?
— Вы имеете в виду, если забыть о том, что меня преследует псих и что я, возможно, заразилась чем-то неизлечимым? Чем-то таким, что в народе поносят веками?
— Да, если забыть об этом.
— Ну, вы могли бы хотя бы упомянуть, что доктор Хардинг и Освальд помолвлены, — произнесла я, уже сожалея об излишней резкости своего тона.
— Это здесь совсем ни при чем. Конечно, если у вас нет на него видов. Ведь это означало бы, что вы еще… еще… — Странно, но факт: на сей раз Эдна решила держаться в рамках приличий.