— Пойдемте. Вы поможете мне с ужином.
Когда я начала резать базилик, вдыхая его пикантный аромат, Эдна снова обратилась ко мне:
— Возможно, юная леди, пришла пора начать все сначала.
— Начинать сначала еще тяжелее, когда не с чего начать.
— Напротив, начинать гораздо проще, когда прошлое не тянет назад, — возразила она. — Не сожгите рис.
Во время ужина я думала о том, каково это — начинать с чистого листа, и вспомнила один рассказ, который недавно прочитала. Там молодая женщина остается без денег на банковском счету и без собственного гардероба, потому что ее любовник-трансвестит сбегает с богатой наследницей. Вместо того чтобы жалеть себя, она соблазняет отца этой богатой наследницы и выходит за него замуж, а потом заставляет мужа лишить коварную парочку наследства. Поразмыслив о мужестве и изобретательности героини, я повеселела.
— Эдна, а мне очень нравятся рассказы Дэны Франклин, — призналась я. — Она приходится вам родственницей?
— Мы все хорошо знали ее, — дала Эдна один из своих невероятно развернутых ответов.
— И?
— Она писала прозу. Довольно дурацкую, так ведь?
— Нет, не так, если, конечно, вы не считаете дурацкими произведения Генри Джеймса' [60]. Она тоже затрагивает вопросы взаимодействия европейской и американской культур, нуворишей и потомственных богачей, социальных классов, доверия и предательства.
— Но ведь Джеймс писал очень серьезно, верно? — уточнил Сэм.
— У него есть и смешное. У Франклин легкий стиль, но ведь она этого и добивалась. Тут все как в хорошо испеченном флане' [61], понимаете? — Все посмотрели на меня, словно на идиотку, поэтому я пояснила: — Я имею в виду вот что: пирог очень нежный и легкий, но в нем куча яиц и крем — они и делают его таким.
— Ням-ням, флан, — пробормотал Гэбриел.
Эдна посетовала на мое невежество и заявила, что подобные идеи — прямой результат плохого образования. Я не заглотила наживку и не стала расспрашивать госпожу Грант, как и чему училась она. Потому что была уверена — она наверняка заявит, что получала стипендию Родса' [62], переводила Библию с арамейского или изобрела земное притяжение, а то и еще что похлеще.
Освальд весьма эротично провел указательным пальцем вдоль своей шеи, до самого воротника, и проговорил:
— Мне кажется, Франклин — замечательная писательница. Когда читаешь ее рассказы, нетрудно вообразить ее саму. Как будто ты с ней знаком.
Странно, что его ощущения были настолько сродни моим.
— Пожалуй, в ее творчестве есть нечто… даже не знаю, что… очень сильно отличающее ее от других. А что с ней случилось потом? — поинтересовалась я.
— Обычное дело — замужество, дети, нехватка времени, — ответила Эдна. И начала говорить о винограднике и возможности делать вино.
Я не слушала ее. Я думала о замужестве, детях и творчестве.
Присутствие Освальда изменило атмосферу в доме даже сильнее, чем приезд Гэбриела. Мы больше не были единой компанией: Освальд и Уинни были парой, а мы — приложением к ним. После ужина, когда все сели смотреть «Скандальную свадьбу»' [63], Освальд устроился рядом с невестой, обняв ее одной рукой. Богатая молодая разведенка Кейт Хепберн собиралась выйти замуж за какого-то олуха; тем временем на горизонте мелькал учтивый Кэри Грант, и циник Джимми Стюарт уже начал в нее влюбляться. А на бедную, но привлекательную девушку-журналистку вообще никто не обращал внимания. Так ведь всегда бывает, верно?
Когда Эдна отправилась спать, Освальд взглянул на Уинни и спросил:
— Пойдем и мы?
Конечно, они помолвлены, но все равно эта фраза звучала как непристойное предложение. Нет, лучше уж не думать о них в этом смысле.
— У меня ужасно болит голова, — нахмурившись, произнесла Уинни.
На мгновение лицо Освальда приобрело раздраженное выражение.
— Тогда — спокойной ночи, — отрывисто простился он и ушел.
— Ложись, а я принесу тебе ромашкового чая, — сказал Сэм, дотронувшись до плеча Уинни.
Он и вправду самый внимательный мужчина на свете.
Я уже чувствовала себя совершенно обделенной мужским вниманием, как вдруг Гэбриел схватил меня за руку и предложил:
— Давай я уложу тебя в постельку?
Он уселся на мою кровать и принялся рассказывать о парне, с которым только что познакомился, а я тем временем чистила зубы, умывалась и надевала ночнушку.
— Правда, у меня нет времени заниматься красивыми мальчиками, — с раздражением заметил он. — Кругом одна работа, работа, сама понимаешь.
Прежде чем лечь в постель, я решила дать выход всем негативным эмоциям, накопившимся за последнее время:
— Гэбриел, а что это за план против КАКА? Могу ли я как-нибудь помочь?
Гэбриел скорчил сначала одну рожицу, потом другую.
— Какой у тебя почерк? — наконец спросил он.
Я пожала плечами.
— Обычный. Я пишу так, как меня научили в школе. Но я неплохо подделываю другие почерки, если есть с чего копировать.
Во время учебы в ПУ у меня была отличная подработка в службе, занимавшейся сборами пожертвований. Там я сочиняла жалостливые и вдохновенные «личные» письма главным спонсорам от профессоров с разных факультетов. Когда я уходила оттуда, моя начальница рыдала в голос.
— Ну, ведь это интересно! — радостно произнес Гэбриел. — Я поговорю с Сэмом, и мы наверняка придумаем для тебя работу. — Потом он выключил свет и пожелал: — Сладких снов, малышка!
Мне снились реки, фонтаны и бассейны с густой алой жидкостью. Мечтать не вредно!
Глава двадцать первая
Женщина-вамп(ир)
На следующее утро на кухню заявилась посвежевшая элегантная Уинни в шелковой блузке абрикосового цвета и темно-синей юбке.
— Налить тебе кофе? — спросила она, направляясь к кувшину-термосу.
— Спасибо. Как твоя голова?
Уинни улыбнулась.
— Прошла.
— Почему так получается, — снова заговорила я, — что одни люди всегда такие правильные, а с другими — вечная беда?
Немного поразмыслив над моим вопросом, Уинни произнесла:
— Может быть, просто дело в том, что одни люди ведут себя очень осторожно, а другие больше поддаются порывам.
— И мы обе знаем, к какому разряду я отношусь.
— Иногда собственная излишняя осторожность даже пугает меня, — сделала поразительное признание Уинни. — Мне кажется, что самые счастливые — счастливее всех прочих — это люди с уравновешенным отношением к жизни, этакая золотая середина.
— Может, и нам стоит попробовать? — предложила я.
Радуясь тому, что мы с Уинни становимся подругами, я посвятила целый счастливый час заботам о саде, а потом Гэбриел попросил меня зайти в кабинет.
На столе лежал открытый портфель, заполненный папками.
— Привет, Мил! — поздоровался со мной Сэм. — Гэбриел сказал, что ты предложила нам свою помощь.
— Я с радостью сделаю все, что могу, — подтвердила я.
Сэм уставился на меня своими серьезными карими глазами.
— Милагро, ты не обязана принимать участие ни в одном из наших предприятий. Если у тебя есть какие-либо сомнения, сообщи о них Гэбриелу. Нет никакой необходимости обсуждать подробности этого дела со мной.
Сэм вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.
— Ты же знаешь этих юристов, — сказал Гэбриел. — Чтобы продолжать доказывать невиновность, им не нужно знать о твоих противозаконных действиях.
— Ну и ладно, — согласилась я.
Гэбриел вынул из портфеля папку.
— Здесь копии документов, которые собирает КАКА. Эти уроды хотят представить ложные сведения о хищных вампирах, употреблении в пищу человеческой крови и убийствах в качестве исторических доказательств против нас. Я уже говорил сегодня, как сильно я ненавижу этих типов?
— И как сильно ты их ненавидишь? — поинтересовалась я. Взяв в руки папку, я начала просматривать копии старых писем, выведенных старомодным почерком.
60
Джеймс, Генри (1843–1916) — американский писатель и критик, один из крупнейших романистов и теоретиков англоязычной литературы.
62
Чрезвычайно престижная международная стипендия, которая с 1903 г. Ежегодно присуждается не только за интеллектуальные, но и за личные качества кандидата. Названа в честь Сесила Джона Родса (1853–1902), южноафриканского магната и политика, который основал ее перед самой своей смертью. Стипендиаты получают право на обучение в Оксфордском университете в течение 2–3 лет. Обычно позднее они становятся выдающимися политическими и общественными деятелями.
63
«Скандальная свадьба» (The Philadelphia Story») — кинокомедия, получившая в 1941 г. два «Оскара».