Не помню, сколько уже прошло времени с тех пор, как я написал предыдущий абзац, примерно полторы недели. Дурдом на работе продолжается и неотвратимо изничтожает последние силы. Сублимации не получается. Тем не менее, я смог выкроить пару часиков на свое новое хобби. За эти полторы недели я четко уяснил, что эта книга – то мое, что никто не отнимет, на данном этапе она моё все. Здесь я в своей тарелке, здесь меня слышат и понимают. Работа, проблемы, радости – проходящие события, зависящие от ряда обстоятельств. Здесь же только я и то, что я напишу. Думал ли я, что это сродни личному дневнику? Думал, но это не так. Я все-таки пытаюсь поддерживать повествовательный формат и периодически осуществляю акты саморедактуры и самоцензуры, чтобы фокусироваться на главном и не распаляться на ненужные детали. Забавно то, что я не стремлюсь к пониманию от окружающих, но факт наличия его хотя бы на страницах книги недурно бодрит. Мне кажется, что ни у одного человека на свете не получится быть самим собой до конца при сотворении любого творческого продукта. В каждом из нас есть некоторый блокиратор, который держит на грани полного раскрытия нашего естества, но не дает эту грань перейти. Оно, наверное, и к лучшему, потому что, заполнив всё собой, не останется места другому. Вся прелесть творчества в цепной реакции, автор подсознательно придерживает себя, оставляя пространство для свободного плавания его детища, которое попадает в жестокий мир чужой оценки. Я – не совсем я на этих страницах, процесс написания напоминает поход в спортзал: вы включаете бодрящую музыку, разминаетесь, планируете комплекс упражнений, настраиваете себя и только потом приступаете. Если начать резко, то, во-первых, высок риск получения травмы, а во-вторых результат будет противоположным от запланированного. Я пишу около месяца, и за это время появилась своя система подготовки к процессу: первым делом я открываю файл с темами, которые записывал и выбираю подходящее наугад, бессистемно, смотря на какое-то предложение я просто понимаю: «вот об этом я смогу сегодня написать», затем я перечитываю предыдущие абзацы, что-то переделываю, где-то пытаюсь подогнать под один стиль, иногда переставляю какие-то куски, и настроившись, приступаю. Труднее всего даются первые несколько предложений, затем голову окутывает тепло, и ты ощущаешь себя в состоянии небольшого транса, мысли перестраиваются, текут плавно, ты смотришь на себя одновременно буднично и со стороны. Обидно только, что сей процесс нехило утомляет. Генри Миллер заявлял, что удивительно, как много можно написать, если уделять этому процессу всего пару часов в день. К сожалению, мне пока не удается посвящать себя литературным потугам каждый день, но я не теряю надежды прийти к этому. Миллер фигни не скажет, это точно. Ну и раз я уже начал про то, как работа неумолимо отбирает у меня последние крупицы свободного времени, то расскажу историю, связанную непосредственно с трудовыми буднями. Я отношусь к тому типу людей, которые не умеют врать и всегда попадаются, задумав хитрость. Несколько дней назад мы с коллегой таки решились на небольшую авантюру, за которую можно быть уволенным и, конечно же, попались руководителю. Он нас отчитал и отпустил восвояси. Несколько дней мы с коллегой ходили задумчивые и обсуждали уволят ли нас, а если нет, то скажется ли проступок на дальнейшей карьере в компании. Помимо внутренних мучений касательно насущного вопроса меня напрягала мысль о том, насколько же раздражающей может быть неопределенность. Прелесть категорий в том, что человек знает, как реагировать на них, на положительные моменты он отвечает радостью, на негативные – тоской и переживаниями. С неопределенностью всё куда сложнее. Она не выходит из головы, заставляет себя накручивать, мир вокруг резко приобретает серые тона и бросает в крайности реакций, зависящих от того, в чем вы себя убедили сами. Я пытался спасаться юмором и придумал с десяток шуток относительно своей неудачи, коллеги подбадривали по мере сил, но пресловутое чувство неопределенности не покидало. Я даже думал пойти к руководителю и расставить все по местам, но не решился. Была мысль позвонить маман и рассказать ей ситуацию, дабы хоть как-то облегчить эту назойливую ношу, мучающую меня уже несколько дней к ряду, но вовремя себя одернул. В голове вдруг появился образ брутального главного героя из какого-нибудь боевика, который молча идет решать проблему, не посвящая никого в трудности своей ситуации. И тут я признался себе, что желание поделиться проблемами и переживаниями, это подсознательный призыв сгрузить часть ответственности и эмоциональных тягот на другого человека. С близкими так не поступают, а остальным плевать. Поэтому теперь я стараюсь все меньше кому-то что-то рассказывать и делиться. В итоге нас не уволили и допускаю, что ментор даже не заморачивался на тему происшествия. Достаточно паскудное ощущение – быть зависимым от кого-то. И это при условии, что я особо не страшусь потерять эту работу, но даже при таких раскладах, несколько дней я был удручен. Вспоминается ужас неопределенности в отношениях, когда ты реально ими дорожишь, вот тогда-то полет фантазии просто уносит в бездну душевных терзаний. А пока рабочий лад потихоньку возвращается в привычное русло, я с улыбкой предвкушаю свой досуг.